– Ничего? – сказала миссис Трэси. –
Ничего? – Потом сжала оба кулака и запрокинула голову, чтобы закричать
громче. Горе миссис Трэси было сверх ее сил.
Толпа слушала ее в почтительном молчании. Крики миссис Трэси
как нельзя лучше подходили к зловещему виду четырех мертвых тел, на которые
шериф и его помощники набрасывали в эту минуту одеяла, скрывая от глаз зрелище,
какого город не видел уже несколько лет, с тех самых пор, как Исленьо линчевали
на Каунти-Род и потом повесили на телеграфном столбе при свете фар автомобилей,
съехавшихся со всей округи.
Толпа была разочарована, когда трупы накрыли, но все-таки из
целого города только те, кто был здесь, видели все. Они видели, как миссис
Трэси упала в воду, и еще раньше, когда они стояли за воротами, они видели, как
увезли в Морской госпиталь Гарри Моргана. Когда шериф приказал очистить
пристань, они ушли, спокойные и довольные. Они сознавали, какая удача выпала на
их долю.
Между тем в приемной Морского госпиталя Мария, жена Гарри
Моргана, и ее три дочери сидели на скамье и ждали. Все три девочки плакали, а
Мария кусала носовой платок. Она с утра не могла заплакать.
– Папа ранен в живот, – сказала одна из девочек
сестре.
– Ужас, – сказала сестра.
– Тише, – сказала старшая сестра. – Я молюсь
за него. Не мешайте мне.
Мария не говорила ничего и только кусала носовой платок и
нижнюю губу.
Немного спустя вышел доктор. Она посмотрела на него, и он
покачал головой.
– Можно мне туда? – спросила она.
– Нет еще, – сказал он. Она подошла к нему.
– Кончено? – спросила она.
– Боюсь, что так, миссис Морган.
– Можно мне взглянуть на него?
– Нет еще. Он сейчас в операционной.
– А, черт, – сказала Мария. – А, черт. Я
отвезу девочек домой. Потом я вернусь.
В горле у нее что-то вдруг вздулось и встало поперек, так
что она не могла глотнуть.
– Идем, девочки, – сказала она. Все три девочки
пошли за ней к старой, потрепанной машине, и она села за руль и включила мотор.
– Как пaпa? – спросила одна из девочек. Мария не
ответила. – Мама, как папа?
– Не разговаривайте со мной, – сказала
Мария. – Только не разговаривайте со мной.
– Но…
– Молчи, дочка, – сказала Мария. – Молчи и
молись за него.
Девочки опять заплакали.
– Ну вас, – сказала, Мария. – Перестаньте
плакать. Я сказала: молитесь за него.
– Мы молимся, – сказала одна из девочек. – Я
все время молюсь, с самой больницы.
Когда они свернули на Роки-Род, фары осветили впереди фигуру
человека, который нетвердым шагом брел по тротуару.
Пьянчуга какой-то, подумала Мария. Какой-то несчастный
пьянчуга.
Они поравнялись с ним и увидели, что лицо у него
окровавлено, и когда машина скрылась за поворотом, он все еще брел нетвердым
шагом в темноте. Это был Ричард Гордон, возвращавшийся домой.
У дверей дома Мария остановила машину.
– Ложитесь спать, девочки, – сказала она. –
Идите наверх и ложитесь спать.
– Мама, но как же папа? – спросила одна из
девочек.
– Не спрашивайте меня, – сказала Мария. –
Ради всего святого, не разговаривайте вы со мной.
Она развернулась и поехала назад, к госпиталю.
Возвратясь в госпиталь, Мария Морган одним духом взбежала на
крыльцо. На пороге она столкнулась с доктором, только что отворившим дверь. Он
устал и торопился домой.
– Все кончено, миссис Морган, – сказал он.
– Он умер?
– Умер на столе.
– Можно мне взглянуть на него?
– Да, – сказал доктор. – Он умер очень
спокойно, миссис Морган. Он не чувствовал боли.
– Господи, – сказала Мария, Слезы потекли у нее по
щекам. – О-о, – простонала она. – О-о, о-о, о-о!
Доктор положил ей руку на плечо.
– Не трогайте меня, – сказала Мария. Потом: – Я
хочу взглянуть на него.
– Пойдемте, – сказал доктор. Он прошел вместе с
ней по коридору и вошел в белую комнату, где Гарри Морган лежал на высоком
столе, под простыней, прикрывавшей все его большое тело. Свет в комнате был
очень яркий и не давал теней. Мария остановилась в дверях, испуганная этим
светом.
– Он совсем не мучился, миссис Морган, – сказал
доктор. Мария как будто не слышала его.
– А, черт, – сказала она и опять заплакала. –
Что за проклятое лицо!
Глава 26
Не знаю, думала Мария Морган, сидя в столовой у стола. Может
быть, терпеть понемногу, день за днем, ночь за ночью, и тогда ничего. Хуже
всего эти проклятые ночи. Если бы еще я любила наших девочек, тогда бы ничего.
Но я их не люблю, наших девочек. И все-таки нужно о них подумать. Нужно найти
какую-нибудь работу. Я совсем как мертвая, но, может быть, это пройдет. Не все
ли равно? Все-таки нужно взяться за работу. Сегодня ровно неделя. Боюсь, если я
нарочно буду все время думать о нем, я забуду, какой он. Это было самое
страшное, когда я вдруг забыла, какое у него лицо. Нужно взяться за работу, как
мне ни тяжело. Если б он оставил деньги или если б выдали награду, было бы
легче, но мне бы легче не было. Первым делом нужно продать дом. Сволочи, убили
его. Сволочи проклятые! Только это я и чувствую! Ненависть и еще будто у меня
пусто внутри. Так пусто, как в пустом доме. Придется все-таки искать работу.
Нехорошо, что я не пошла на похороны. Но я не могла. Нужно искать работу. Кто
умер, тот уже не вернется.
Такой он был задорный, сильный, быстрый, похожий на
какого-то диковинного зверя. Я никогда не могла спокойно смотреть, как он
двигается. Я была всегда так счастлива, что он мой. В первый раз ему счастье
изменило на Кубе. Потом все пошло хуже и хуже, и вот кубинец убил его.
