— Отец, когда вы хотите начать… — спустя некоторое время невозмутимо обратился к священнику Стерн.
Отец Тимоти взял ситуацию под контроль. Сложив руки, он начал возносить хвалы Господу. Его голос, такой уверенный и прекрасный, подстроившись к раздававшемуся в этих комнатах эху, начал витать вокруг присутствующих. Мила закрыла глаза и вникла в смысл произносимых им слов. Они звучали на латыни, но их смысл был бы понятен даже самому глухому из людей. Этой молитвой отец Тимоти привносил мир туда, где был хаос, очищая всякую вещь от скверны.
Письмо было адресовано отделению ФБР. Его наверняка расценили бы как послание некоего фантазера, если бы в его написании не обнаружилось некое сходство с почерком Рональда Дермиса на примере одной из контрольных работ, выполненных им еще в детстве.
Оно было написано на тетрадном листе самой обычной шариковой рукой. Отправитель не слишком беспокоился об оставленных им на листе отпечатках пальцев.
Казалось, что Альберт больше не нуждался в мерах предосторожности. Текст письма был написан посередине листа всего одной фразой, в котором почти напрочь отсутствовали знаки препинания.
«тем кто охотится за мной
билли был сукин сын СУКИН СЫН! и я правильно сделал что убил его я ненавидел его он причинил бы нам зло если бы у него появилась семья а у нас нет это было для меня самое плохое и НИКТО не пришел чтобы спасти меня НИКТО. Я все это время был у вас на глазах а вы меня не видели потом пришел ОН. ОН меня понимал, он меня научил это вы хотите меня так вы меня не видите теперь вы видите меня? тем хуже для вас в конце концов это только ваша вина я тот кто я есть. НИКТО не может остановить все это НИКТО.
РОНАЛЬД».
Горан взял себе копию этого письма для более детального его изучения. Эту ночь он проведет дома вместе с Томми. Криминолог на самом деле захотел побыть в тот вечер с сыном. Ведь они не виделись несколько дней.
Едва Горан переступил порог своей квартиры, как сразу же услышал приближающиеся шаги Томми.
— Как дела, папа?
Горан, схватив сына, поднял его кверху, заключил в радостных объятиях.
— Неплохо. А у тебя?
— У меня все хорошо.
Это были три магических слова. Его сын научился говорить их тогда, когда они остались жить вдвоем. Будто хотел сказать, что Горану не о чем беспокоиться, ведь у него «все хорошо». Он обходился без мамы. Он научился обходиться без нее.
Но на этом все, как правило, и заканчивалось. Этими тремя словами тема была исчерпана. Жизнь входила в нормальное русло. «Ну, вот мы и вспомнили, как нам плохо без нее. А теперь можно идти дальше».
В действительности все так и происходило.
Томми нетерпеливо исследовал сверток, принесенный отцом.
— Bay! Китайская еда!
— Я подумал, что тебе будет приятно внести некоторое разнообразие в меню госпожи Руны.
Томми сделал недовольную мину:
— Ненавижу ее котлеты! Она сует в них слишком много мяты, они как будто сделаны из зубной пасты!
Горан рассмеялся: в самом деле, в словах сына была доля истины.
— А ну иди мыть руки!
Томми побежал в ванную. Вернувшись, он принялся накрывать на стол. Горан переставил значительную часть посуды с верхних полок кухни на те, которые были в зоне досягаемости мальчика: таким образом, отец давал сыну почувствовать, что тот стал полноправным участником их нового семейного уклада. Совместный труд означал, что отныне каждый брал на себя заботу о другом, и поэтому никто из них двоих не мог позволить себе «расслабиться». Никто из них не имел права предаваться тоске.
Томми взял тарелку для второго, выложил на нее жареные китайские пельмени и кисло-сладкий соус. А в это время его отец раскладывал по пиалам рис. У них были и китайские палочки, а вместо мягкого мороженого Горан купил банку разноцветного ванильного десерта.
За столом оба делились событиями прошедшего дня. Томми поведал отцу о том, как проходила его подготовка к летнему лагерю для бойскаутов. Горан поинтересовался у сына о делах в школе и с гордостью обнаружил, что мальчик получил высший балл по физкультуре.
— А у меня почти со всеми видами спорта были трудности, — признался Горан.
— А какой тебе удавался лучше всего?
— Шахматы.
— Но шахматы — это же не вид спорта!
— Как это не вид спорта: шахматные состязания присутствуют даже в Олимпийских играх.
Но Томми, казалось, этот довод не вполне убедил. Впрочем, он твердо знал, что его отец никогда не лгал. Тот урок в действительности оказался самым тяжелым. Ведь тогда он впервые спросил у отца про мать, и Горан рассказал ему всю правду.
«Никаких фокусов», — говорил Томми, когда требовал от кого-либо полной открытости в отношениях. И отец сразу же удовлетворил это его требование. И вовсе не из мести или желания наказать мать Томми. Ложь или, того хуже, полуправда только усиливали тревоги ребенка. В этом случае он оказался бы один на один перед лицом двойной лжи: и со стороны матери, которая их бросила, и со стороны отца, не осмелившегося ему обо всем рассказать.
— Ты когда-нибудь научишь меня играть в шахматы?
— Конечно.
С этим торжественным обещанием Горан уложил сына в постель. Затем ушел в кабинет, снова взял письмо Рональда и в очередной раз перечитал его. С самого начала криминолога поразила одна деталь. Эта фраза: «затем пришел ОН. ОН понимал меня, он научил меня». Здесь слово «ОН» намеренно написано заглавными буквами. Уже второй раз подряд Горан встречал это странное упоминание. Оно содержалось в магнитофонной записи признания Рональда, сделанной отцом Рольфом.
«Он приходит только ко мне».
Это вполне очевидный пример раздвоения личности, в котором негативное «Я» выступает отдельно от реально существующего «Я». И тогда получается Он.
«Это — Я. Но именно ОН сказал мне сделать это. Это ЕГО вина в том, что случилось».
В таком контексте все другие становятся «НИКЕМ». Это слово также написано заглавными буквами.
«НИКТО не пришел, чтобы спасти меня. НИКТО не может остановить это».
Рон хотел, чтобы его спасли. Но все окружающие забыли о его существовании и о том факте, что он, по сути своей, был всего лишь ребенком.
Мила отлучилась, чтобы купить себе что-нибудь на обед. После бесполезного скитания по магазинам и закусочным, закрытым раньше времени из-за ненастья, девушка была вынуждена удовольствоваться пакетом готового супа, купленного в бакалейной лавке. Сначала Мила подумала о том, чтобы разогреть его в микроволновой печи, которую видела на кухне Бюро. Правда, девушка слишком поздно вспомнила про то, что отнюдь не была уверена в ее рабочем состоянии.
Мила вернулась в квартиру до того, как мороз успел сковать ее мышцы. Как бы ей хотелось надеть сейчас свой спортивный костюм и кроссовки: девушка уже давно не тренировалась, и скопившаяся в суставах молочная кислота серьезно затрудняла движения.
