Она посмотрит, как пойдут дела с командующим и Ксазаксом.
Если покажется, что тот или другой по-прежнему действуют в её интересах,
Галеона уж постарается сместить равновесие в свою сторону. Злорадный, заполучив
латы, наверняка свяжется с её теневым партнёром. Однако если магические доспехи
достанутся Ксазаксу, поистине будет правильно последовать за ним.
И ещё остаётся возможность использовать незнакомца. Его
наверняка легко можно водить за нос, указывая, что делать. Он, в отличие от
двух других, представляет собой не риск, а благоприятную возможность.
Да, Галеона намеревалась следить за простофилей ради
собственной выгоды. Он куда лучше будет воспринимать её страстные желания, чем
честолюбивый и слегка тронутый военачальник, — и уж наверняка солдат куда менее
опасен, чем демон.
Глава 3
Кровь.
— Ради всего святого, Норрек? Что ты делаешь?
— Норрек. Друг мой. Возможно, тебе надо снять эту перчатку.
Кровь.
— Проклятье! Проклятье!
— С-сэ-эдан! Его кисть! Руби… Повсюду кровь.
— Норрек! Ради бога! Моя рука!
— Норрек!
— Норрек!
Кровь тех, кто был ему ближе всех…
— Не-е-е-е-ет!
Норрек вскинул голову и закричал, не осознавая, что очнулся.
Оплеуха знобящего ветра полностью привела его в сознание, и только сейчас он
ощутил нарастающую боль в правой щеке. Не раздумывая, он приложил к ней ладонь.
Холодный металл погладил кожу. Недоумевая, Норрек взглянул
на свою руку — руку в малиновой латной перчатке, пальцы которой были в чём-то
красном.
Кровь.
С содроганием солдат вернул руку к щеке, на этот раз
прикоснувшись к собственной плоти лишь одним пальцем. Путём осторожного
исследования Норрек обнаружил три кровоточащие раны, три борозды на коже, будто
следы когтей какого-то дикого животного.
— Норрек!
Вспышка памяти — и дрожь пробежала по спине ветерана. Лицо
Сэдана, искажённое паникой, какой Норрек не видел даже в разгар самой свирепой
битвы. Умоляющие глаза, раскрытый рот, из которого больше не вырываются слова…
И рука Сэдана… яростно и отчаянно царапающая лицо друга.
— Нет…
Этого не может быть. Память врёт.
Ещё один образ.
Фаузтин на полу гробницы, на камнях лужа крови, текущей из
рваной дыры, бывшей когда-то горлом Вижири.
Колдун, по крайней мере, умер относительно быстро.
— Нет… нет… нет…
Ужасаясь всё больше и больше, полуобезумевший солдат,
шатаясь, поднялся на ноги. Вокруг маячили высокие холмы, можно даже сказать —
горы, небо едва тронули первые рассветные лучи. Местность совершенно
незнакомая. Ни одна из этих возвышенностей даже отдалённо не напоминает пик,
внутри которого друзья нашли гробницу Бартука. Норрек неуклюже шагнул вперёд,
пытаясь вернуть прежнюю выправку.
Каждое движение сопровождал тревожный скрежет.
Норрек опустил глаза и обнаружил, что не только его руки
облачены в металл.
Доспехи. Куда ни кинь взгляд, Норрек видел лишь одинаковые
кроваво-красные железные пластины. Он думал, что увиденное им только что по
ужасу не сравнится ни с чем, но один лишь вид собственного тела едва не
погрузил когда-то выносливейшего солдата в полнейшую панику. Руки, грудь, ноги
— всё исчезло под тёмно-красными латами. Какая нелепость — Норрек вдобавок
обнаружил, что влез в древние, но вполне прочные кожаные сапоги Бартука.
Бартук. Кровавый Полководец. Бартук, чья чёрная магия,
очевидно, спасла беспомощного солдата ценой жизней Сэдана и чародея.
— Будь ты проклят! — непонятно кому крикнул Норрек, вновь
опуская глаза на свои руки и срывая перчатки.
Он дёргал изо всех сил, сперва левую, потом правую, но
железные перчатки соскользнули не больше чем на дюйм и, казалось, словно
вцепились в руки.
Солдат заглянул внутрь, за краги, не увидел никакой помехи и
попробовал ещё раз — но латные перчатки опять не подались. Хуже того, с
появлением первых лучей солнца Норрек увидел, что не одна только кровь из его
расцарапанной щеки оставила пятна на металле. Каждый палец, да и сами ладони
выглядели так, словно их окунули в густую ярко-красную краску.
Но краска эта отличалась от цвета доспехов.
— Фаузтин, — пробормотал воин. — Сэдан…
Взревев в исступлении, Норрек с грохотом обрушил кулак на
ближайший камень, страстно желая сейчас раздробить себе все кости, если это
дарует ему спасение. Однако вместо этого распался валун, а единственное, что
ощутил Норрек, — чудовищная пульсация во всей руке.
Он упал на колени:
— Не-е-е-ет…
Ветер взвыл, будто издеваясь над человеком. Норрек не
пошевелился — голова опущена, руки безвольно висят по бокам. В мозгу вспыхивали
обрывки того, что произошло в гробнице, и каждый добавлял красок в дьявольскую
сцену. Сэдан и Фаузтин, оба они мертвы… мертвы от его рук.
Содрогнувшись, Норрек поднял голову. Нет, не совсем от его
рук. Это сделали проклятые перчатки, одна из которых спасла его от дьявольских
стражей. Норрек все ещё винил себя в смерти товарищей, ведь, возможно, что-то
изменилось бы, сними он первую перчатку сразу, ведь сам он никогда бы не
погубил друзей.
Должен быть способ избавиться от этих перчаток, даже если
придётся отдирать их вместе с кожей.
Преисполнившись решимости сделать что-нибудь, бывалый боец
вновь поднялся, пытаясь лучше разобраться в обстановке. К несчастью, ничего
нового он не увидел. Горы да холмы. На севере раскинулся лес. Никаких признаков
жизни, ни малейшей струйки дыма вдалеке.
И ничто не напоминает пик, заключивший в себя могилу
Бартука.
— В каком аду… — Он резко оборвал слова, совершенно не желая
упоминать столь тёмное и предположительно вымышленное царство.
Даже будучи ребёнком, а тем более — солдатом, Норрек не
слишком верил во всяких демонов и ангелов, но ужас, частью которого он стал,
несколько изменил его мнение. Существуют или нет демоны и ангелы на самом деле,
Кровавый Полководец уж точно оставил после себя чудовищное наследие, —
наследие, от которого Норрек надеялся освободиться как можно быстрее.
