Он понятия не имел, что собираются сделать с ним захватившие
его Стражи, но в данный момент они интересовали его куда меньше, чем вопрос,
почему не среагировали доспехи Бартука. Ситуация явно требовала их
вмешательства, так почему же они никак не среагировали? Почему?
— Слушай внимательно, чужеземец! — Офицер сделал шаг
навстречу, словно намереваясь отвесить Норреку пощёчину, но передумал и опустил
руку. — Шагай спокойно, и с тобой будут хорошо обращаться! Сопротивление… — И
рука человека скользнула на рукоять ятагана, так что всё стало ясно без слов.
Норрек понятливо кивнул. Если латы решили не сопротивляться,
он сам уж точно не станет пытаться убежать от вооружённого патруля.
Стражи выстроились квадратом, их предводитель встал впереди,
а Норрек, естественно, оказался в середине. Компания направилась вниз по улице,
подальше от сутолоки. Несколько зевак наблюдали за процессией, но никто,
казалось, не сочувствует бедах иноземца. Вероятно, они посчитали, что вокруг
всегда много чужаков и одним больше, одним меньше — какая разница…
Никто не удосужился объяснить Норреку, за что именно его
арестовали, поэтому приходилось думать, что это как-то связано с прибытием
«Ястребиного огня». Возможно, он ошибался, полагая, что никто не следил за ним
в порту. Возможно, Лат Голейн присматривает за гостями куда лучше, чем
предполагал Норрек. Ещё оставалась вероятность того, что капитан Каско донёс
кому-то о случившемся на борту его судна и о том, кто ответственен за пропажу
экипажа.
Страж впереди внезапно свернул в узкую боковую улочку, и вся
группа последовала за ним. Норрек нахмурился, не думая больше о Каско и
«Ястребином огне». Те, кто взял его в плен, шагали по немноголюдным,
сомнительно выглядящим улочкам, куда с трудом проникал даже солнечный свет.
Солдат напрягся, чувствуя, что в ситуации есть какой-то подвох.
После короткой «прогулки» они свернули в чёрный как ночь
проулок. Отряд продвинулся на несколько ярдов вглубь, а затем резко
остановился.
Люди замерли, почти не дыша. Четверо Стражей буквально
окаменели, и Норрек никак не мог избавиться от мысли, что они — всего лишь
марионетки, чей хозяин прекратил дёргать за ниточки.
Словно в подтверждение этой мысли, от теней проулка
отделилась одна, принимая форму морщинистого старика с длинными серебристыми
волосами и бородой, облачённого в элегантный балахон с широкими плечами в стиле
кого-то, кого Норрек так хорошо знал… Фаузтин? Однако эта фигура, этот Вижири
не только прожил куда дольше незадачливого друга Норрека, но и его появление
здесь свидетельствовало о том, что его способности намного превосходят умения
мёртвого мага.
— Оставьте нас! — приказал он Стражам сильным, командным
голосом, несмотря на преклонные годы.
Офицер и его люди покорно развернулись и промаршировали
назад по тому же пути, что и пришли.
— Они ничего не вспомнят, — заявил Вижири. — И остальные,
помогавшие им, ничего не вспомнят… разве что я попрошу… — Норрек хотел
заговорить, но белобородый старик пресёк попытку одним-единственным взглядом. —
И если ты надеешься жить, чужеземец… ты тоже будешь делать то, что я попрошу… в
точности то, что я попрошу.
Глава 11
— Ты себя плохо чувствуешь, госпожа? Ты выходишь из каюты
только за едой, а потом возвращаешься и всё время сидишь там.
Кара прямо взглянула в глаза капитану Джероннану.
— Я здорова, капитан. «Королевский щит» приближается к Лат
Голейну, и я должна приготовиться к дальнейшему путешествию. Мне много чего
надо обдумать. Извини, если я кажусь тебе и твоей команде недружелюбной.
— Да нет, при чём тут… просто ты отдалилась. — Он вздохнул.
— Что ж, если что-то понадобится, просто дай мне знать.
Нужно ей было многое, но добрый капитан здесь помочь не мог.
— Спасибо тебе… спасибо за все.
Колдунья чувствовала, как глаза капитана провожают её.
Джероннан наверняка готов был для Кары на что угодно, невзирая на ситуацию, и
она ценила это. К сожалению, любое содействие, которое бывший офицер — или
бывший трактирщик? — мог предложить, не помогло бы чародейке в таком
затруднительном положении.
Войдя в каюту, Кара увидела, что две нежити стоят в дальнем
углу, ожидая её с присущим лишь их породе терпением. Фаузтин держал наготове
мерцающий кинжал — заклятие, наложенное на оружие Вижири, не позволяло Каре
ничего сделать с этой парочкой. Жёлтые глаза мага не мигая смотрели на неё.
Кара никогда не знала, о чём думает Фаузтин, — выражение его лица мало что
говорило.
Чего не скажешь о Сэдане Тристе. Второй мститель беспрерывно
улыбался, словно желая поделиться какой-то шуткой. Не раз Кара ловила себя на
желании поправить ему голову, то и дело заваливающуюся то на одну, то на другую
сторону.
Их окутывало трупное зловоние, но, насколько могла судить
девушка, оно не проникало за пределы её каюты. Как некроманта запах смерти
беспокоил Кару меньше, чем большинство обычных людей, но всё же она предпочла
бы обходиться без него. Её учение и вера вынуждали волшебницу ежедневно иметь
дело с царством мёртвых, но тогда Кара проникала в него на своих условиях. Никогда
ещё грани не поворачивались так, что мёртвые заставляли её приходить по первому
их зову.
— Хороший… капитан… пока… оставил тебя… в покое… надеюсь, —
выдохнул Трист.
— Он заботится обо мне, вот и все.
Жилистый призрак захихикал, издав звук, напоминающий хрипы
подавившегося костью зверя. Наверное, когда этому человеку сломали шею, часть
костей застряла в гортани. Это объясняло, отчего он так говорит. Ведь хотя
Сэдану Тристу не нужно дышать, для бесед воздух ему всё же необходим.
И конечно, спутник Триста, Вижири с зияющей дырой вместо
шеи, всегда оставался безмолвным.
— Будем надеяться… что его забота… не полезет… в эту
комнату.
Фаузтин показал на край кровати, тем самым приказывая тёмной
волшебнице сесть. Она поняла. Крепко держа миску с едой, девушка устроилась где
велено, ожидая, какую ещё команду ей подадут. Пока кинжал у Вижири, его магия
держит Кару Ночную Тень в рабстве.
Глаза Триста моргнули — сознательное усилие трупа. В отличие
от Фаузтина, он претендовал на то, что в его разлагающемся теле ещё теплится
какая-то жизнь. Маг Вижири, без сомнения, подходил к ситуации более практично и
реалистично. А вот боец, кажется, был человеком, любившим жизнь во всех её
проявлениях. Кара подозревала, что за его улыбкой прячется бешенство, вызванное
смертью, куда более сильное, чем у его спутника.
— Ешь…
