Норрек отразил удар и сам сделал выпад. К сожалению, атака
его оказалась бесплодной — клинок просто вошёл в пустоту между рёбрами скелета.
В отчаянии он пнул жуткого неприятеля, и тот отлетел назад, врезавшись в
следующего шаркающего мертвеца.
Нападающих было неисчислимо больше, чем защищающихся, к тому
же таких врагов не уничтожишь обычными средствами. Норрек увидел, как Сэдан,
отрезанный от двоих друзей, вспрыгнул на вершину горы монет и пытается отбиться
от двоих воинов, выползших будто из кошмарного сна, — чудовищной иссохшей
оболочки человека и неполного — однорукого — скелета. К ним на подмогу спешило
ещё несколько ходячих трупов.
— Фаузтин! Ты можешь что-нибудь сделать?
— Я пробую различные заклинания!
И вновь Вижири выкрикнул слово: на этот раз два дерущихся с
Сэданом создания застыли на месте. Трист был не из тех, кто упускает такую
возможность, — он со всей мочи рубанул по парочке.
Оба расхитителя гробниц распались на множество кусочков,
смешавшейся грудой лёгших на каменный пол.
— Твои силы вернулись!
— Они и не покидали меня. Боюсь, у меня только по одному
шансу на каждое заклинание — а большинство из оставшихся требует слишком много
времени!
Норрек не успел ответить, поскольку его собственная ситуация
ухудшилась ещё больше. Он обменивался быстрыми ударами сперва с одним, потом
разом с двумя из нежити. Реакция упырей, казалось, замедлилась, за что солдат
вознёс благодарность Небесам, но число и упорство нападавших, несомненно,
давали преимущество охранникам могилы Полководца. Те, кто подстраивал последнюю
ловушку, замыслили её на диво — каждая группа входящих вливалась в ряды
мёртвого войска и вместе с ним накидывалась на следующих. Норрек представлял,
откуда взялась первая нежить. Он уже указывал на это своим друзьям — ведь они
втроём обошли жалкие ловушки, натыкались на трупы животных, но не обнаружили ни
одного тела, кроме пригвождённого копьём черепа. Первая компания, открывшая
захоронение Бартука, несомненно, потеряла по пути кого-то из своих членов, так
никогда и не узнавшего, что его погибшие товарищи станут страшнейшим кошмаром
уцелевших. И вот с каждой новой группой посетителей число стражей гробницы
росло, а теперь в их ряды должны влиться Норрек, Сэдан и Фаузтин.
Одна из мумий рубанула мечом по левой руке Норрека. Факел,
зажатый в другой руке бывалого воина, метнулся, поджигая сухую плоть, превратив
зомби в ходячий огненный ад. Рискуя ногой, Норрек лягнул пылающую тварь,
посылая её в гущу мертвецов.
Однако, несмотря на успех манёвра, орда нежити продолжала
теснить троих спутников.
— Норрек! — откуда-то закричал Сэдан — Фаузтин! Они лезут на
меня отовсюду!
Однако ему никто не мог помочь — оба товарища были слишком
заняты. Маг, размахивая посохом, поверг один скелет, но на его место быстро
встали ещё два. Твари стали двигаться более плавно и куда проворнее. Вскоре у
Норрека и его друзей не останется никаких преимуществ.
Отрезав Норрека Вижарана от Фаузтина, трое воинов-скелетов
прижали его к лестнице, загнав в итоге на помост. Кости Кровавого Полководца
трещали в ржавых доспехах, но, к великому облегчению старого солдата, Бартук не
поднялся возглавить свою адскую армию.
Вспышка и клубы дыма уведомили бойца о том, что друг-чародей
расправился ещё с одной нежитью, но Норрек знал, что Фаузтину не одолеть всех.
Дерущиеся попали в безвыходное положение. Без плоти врагов, которую могли бы
пронзить клинки, без жизненно важных органов, которые можно проткнуть, ножи и
мечи обороняющихся не значили ничего.
При мысли о том, что однажды и он сам встанет, подобно вот
этим, и примется резать следующих злополучных гостей, мурашки побежали по спине
Норрека. Он обошёл помост, осторожно двигаясь вдоль края, пытаясь отыскать хоть
какой-нибудь путь к бегству. К своему стыду, Норрек понимал, что с радостью
бросит своих товарищей, если внезапно у него появится возможность освободиться.
Он терял силы. Чей-то клинок вонзился ему в бедро. Норрек не
только закричал от боли, но и разжал пальцы, выпуская меч. Оружие, клацая,
пересчитало ступеньки и исчезло под ногами обступивших возвышение упырей.
Нога почти не сгибалась. Норрек отмахивался факелом от
нападающих, сжимая его одной рукой, другой же пытаясь удержаться за платформу.
Но вместо камня его скрюченные пальцы вцепились в какой-то холодный металл, от
которого поддержки ждать не стоило.
Раненая нога, наконец, сдалась. Норрек упал на одно колено,
подтянув к себе случайно схваченную железяку.
Факел отлетел прочь. Перед глазами тщетно пытающегося
подняться Норрека бурлило море гротескных обезображенных лиц. Отчаявшийся
охотник за сокровищами вскинул руку, словно безмолвно умоляя нежить о
милосердии и пытаясь предотвратить неизбежное.
Только сейчас он заметил, что поднятая рука его отчего-то
оказалась словно окована железом. Её охватывала латная перчатка.
Та же перчатка, которую он видел на скелете Бартука.
Это ошеломляющее открытие ещё не до конца угнездилось в
мозгу Норрека, а с его губ уже сорвалось слово, которого он не понял, и мощное
эхо его загремело в покоях. Драгоценные узоры на стенах вспыхнули ярче, ещё
ярче, и мистические враги троих друзей оцепенели.
Ещё одно слово, такое же невразумительное, вылетело изо рта
обескураженного ветерана. Узоры стали ослепительными……и взорвались.
Страшная волна чистой энергии прокатилась по покоям,
накрывая восставших мертвецов. Черепки сыпались градом, и Норреку пришлось
свернуться клубком — он старался стать как можно меньше. Солдат молился, чтобы
конец был относительно быстрым и безболезненным.
Магия уничтожала нежить на месте. Кости и иссохшая плоть
вспыхивали с готовностью промасленной растопки. Оружие таяло, громоздя горы
окалины и пепла.
Но пламя не тронуло никого из троицы живых.
— Что происходит? Что происходит? — слышался безостановочный
крик Сэдана.
Пылающий ад двигался с точностью и аккуратностью, поглощая
лишь стражей гробницы, и ничего больше. Число нежити сокращалось, и с ним
угасала и мощь колдовства, пока, наконец, дело не завершилось. Покой
погрузились во тьму, их теперь освещали лишь два факела да отблески, прыгающие
по множеству расколотых камней.
Норрек, видя столь опустошительный результат, аж задохнулся,
удивляясь, что же он только что наделал и не накликал ли беды ещё похуже. А
потом он перевёл глаза на перчатку, боясь снять её, в равной степени страшась и
того, что может случиться, если он сбросит железное облачение.
