— Сделать вы ничего не сможете, — произнес Ромео. — Слишком поздно.
— Послушай меня, Ромео, — обратился к нему Шон. — Мы не должны наказывать их. С ними все в порядке. Они любят нас, верят в нас, и мы должны хоть немного доверять им. Ради бога, да послушай же!
Молчание.
У Тары сдавило горло, и она еле дышала.
«Я ничего не имею против, если меня ждет тьма, — подумала она. — Но почему Нелл должна все это видеть? Почему она должна смотреть, как я умираю? Что это все такое, почему приходится платить такую высокую цену? Неужели наши грехи столь велики? Боже, молю, — если я обидела Тебя, прости меня».
Она чувствовала, что Ромео стоит вплотную к ней. Он дышал ей в шею.
Тара попыталась выдавить:
— Нелл, не смотри, — но голос не подчинялся ей.
Она почувствовала, как Ромео сжал ее правое запястье и поднял его. Он сжал его левой рукой — и ее пальцы коснулись холодного металла.
— Я даю это тебе, — сказал он.
Она посмотрела вниз: он вручал ей свой пистолет.
— Я не могу сделать то, что должен, — сказал он. — Но ты можешь.
Шон смотрел на них, и в глазах его начала появляться тревога.
Ромео заставил ее обхватить рукоятку. Своей руки он не убирал, и его палец лежал на предохранителе.
— Ты должна пообещать, — сказал он. — Обещай, что убьешь нас обоих.
— Я не понимаю…
— Шон не сможет выжить в тюрьме. Для него это будет пыткой. Для меня тоже. Пообещай.
Она попыталась представить, как нажимает на спусковой крючок.
— Я…
— Иного пути нет, Тара.
Она подумала, что должна сейчас преодолеть себя. Поднять мятеж.
— Тара, — хрипло взмолился Шон. — Не слушай его! Он не воплощение зла, а просто слабый человек. Ты должна быть сильной, Тара.
Но он завершил свою мольбу улыбкой, и она стала знаком для нее, знаком того, что Ромео был прав, что в самом деле у нее нет выхода.
Она глотнула воздух. Застыв, она сказала:
— Хорошо. Я обещаю.
— Что ты сейчас убьешь его?
— Да.
— Что убьешь нас обоих? Обещаешь?
— Да.
— Тара! — закричал Шон. — Он пытается обмануть тебя. Отправить в ад! Слушай меня!
— Чувствуй спусковой крючок, — сказал Ромео. — Ты его чувствуешь?
— Да.
— Положи палец на него. И не своди с Шона глаз. Он может потянуться за своим пистолетом. Он может прямо здесь попытаться соблазнить тебя. Что бы он ни делал, ты должна без промедления убить его. Ты готова?
Она кивнула.
Он убрал свою руку. Теперь Тара была предоставлена самой себе.
— Тара, ты не должна превращаться в чудовище только потому, что Ромео уговорил тебя, — попробовал убедить ее Шон.
Она навела прицел на его губы.
— Ты вечно будешь жалеть об этом. И никогда не излечишься.
Но Ромео шепнул ей на ухо:
— Ты обещала. Давай же.
— Послушай меня, — сказал Шон. — Я появился здесь, чтобы принести любовь. Ты это знаешь. Силы любви, которая в этой комнате, достаточно, чтобы изменить мир. Я люблю тебя. Я люблю твою бабушку, твоего отца и…
Он двинулся к ней. Она выстрелила ему в лицо.
Удар, фонтан крови. Нелл вскрикнула. Но Шон продолжал стоять. Он выругался — но потому, что его рот был полон крови и осколков зубов, ругательство прозвучало как шипение.
Он рванулся к Ромео, но тот сделал шаг назад, и Шон, потеряв равновесие, упал на колени.
Он затряс головой, пытаясь избавиться от боли. Он пытался что-то сказать, но для Тары его слова звучали шипением из змеиной ямы.
Он откинулся назад и вытащил свой пистолет из кобуры. Тара сделала шаг вперед и еще раз выстрелила в него. Пуля попала ему в глазницу. Осколки черепа и ошметки мозга разлетелись по стенам. Его пистолет скользнул по линолеуму.
Она подошла и остановилась над ним.
Она упивалась этим зрелищем, впитывала его в себя. Его гримасу ужаса. «Пусть она будет единственным, что я запомню о нем. Именно так я и буду помнить его — так и не иначе».
Но она услышала за спиной грустный голос Ромео:
— А теперь меня. Ты обещала. Сделай это.
Она действительно обещала. Тара повернулась к нему и снова вскинула пистолет.
Нелл закричала:
— Нет! Тара, нет!
— Ты должна, — сказал Ромео. — Ты обещала.
— Не убивай его! — взмолилась Нелл.
— Я должна.
Нелл схватила ее за руку. Тара высвободила ее. Она обошла вокруг стола, чтобы выстрел был точным. Но тут она услышала, как у нее за спиной со скрипом распахнулась стеклянная дверь. И раздался крик:
— Лечь на пол! Мать вашу, лечь на пол!
Старый Баррис Джонс. С пистолетом в руках.
Он заорал Ромео:
— Я сказал — на пол! — и закричал в рацию: — Сорок девятый, у меня убийство на Эгмонт, 133, рядом с Албемарл. Подозреваемый задержан. Прошу поддержки!
Он спросил у Нелл и Тары:
— Кто стрелял в него?
— Я стреляла, — ответила Тара.
Ромео же продолжал молить ее:
— Пожалуйста! Ты же дала обещание и должна сдержать его.
— На пол!
— Ох, ради бога, — простонал Ромео. Он с диким видом озирался, словно искал что-то.
— Мать твою, немедленно на пол!
Ромео кинулся к подоконнику. Схватил какой-то небольшой предмет. Когда он повернулся обратно, в одной руке у него была спичка, а в другой — спичечный коробок, и он был готов чиркнуть спичкой. Он завопил:
— Что за порево! Почему ты не помогла мне покончить со всем этим? Ты же обещала! Неужто я должен это сделать? Сжечь себя живьем? Почему ты не положила конец?
Какое-то мгновение все молчали. Где-то далеко раздались звуки сирен.
И тут Баррис сказал:
— Сынок, ты понимаешь, что собираешься сделать?
Он говорил тихо, но с такой торжественной серьезностью, что она привлекла внимание Ромео.
— Ты пришел за этим пистолетом, — сказал Баррис, имея в виду пистолет Шона, лежавший на полу, — и я позабочусь о тебе.
Ромео, ничего не понимая, молча уставился на него.
Наконец до него дошло.
Он сделал возбужденный и радостный выдох.
И двинулся в путь.
То приподнимаясь, то снова падая, он полз по полу. Наконец-то добрался. Но прежде, чем его пальцы дотянулись до пистолета, Баррис четырьмя выстрелами выполнил свое обещание позаботиться о нем.
