— А как обстоят дела с его высокопреосвященством?.. Что-нибудь слышно? — поинтересовался Вальдес, не отводя глаз от застекленной двери на маленький балкон. Он стоял к доминиканцу спиной и задал этот вопрос как бы между прочим, мимоходом.
Диего Рамирес, воспользовавшись тем, что собеседник его не видит, позволил себе улыбку. Еще час назад, в начале разговора, он понял, как важна для великого инквизитора эта тема, но выжидал, пока шеф сам задаст интересующий его вопрос.
Они обсуждали дела, которые предстояло рассматривать севильскому трибуналу, пока Вальдес не встал, чтобы размять ноги, и не подошел к выходящему на площадь балкону.
Прежде чем ответить, Рамирес несколько секунд разглядывал четкие очертания фигуры инквизитора на фоне окна.
— Ну конечно, монсеньор, — проговорил он, зная, как нравится Вальдесу это обращение. — Я и сам хотел вам все рассказать после того, как мы покончим с делами. Но если хотите, мы можем поговорить об этом прямо сейчас.
— Отлично! — Вальдес развернулся и снова подошел к столу. — Вы могли бы вкратце рассказать мне все, что вам известно. Я полагаю, вы уже в курсе того, что он заявил у смертного ложа императора, — добавил он, усаживаясь в кресло.
Рамирес коротко кивнул и сделал вид, что разыскивает папку с делом Каррансы, хотя отлично знал, где она находится. Услышав слова Вальдеса, он опять улыбнулся, на этот раз про себя. Как объяснить этому человеку, что он знал обо всем задолго до того, как эта информация попала к нему? Как сообщить о том, что один из свидетелей упомянутого события, а именно камердинер императора, на самом деле работает на него, Диего Рамиреса? И что в тот день в Юсте было явление масштаба, далеко выходящего за рамки восприятия великого инквизитора?
— Да. Вот копия показаний аббата монастыря в Юсте. — Доминиканец извлек дело Каррансы из-под кипы папок, громоздившихся на этажерке позади стола. — «Вам незачем каяться в грехах, — открыв папку, прочитал он, — Все наши прегрешения искупил Христос своими страданиями на кресте». — Рамирес знал, что действительные слова Каррансы звучали несколько иначе. Однако для его целей подобная интерпретация подходила как нельзя лучше. Он обратил к своему собеседнику бесстрастное лицо и добавил: — Камердинер был свидетелем этой сцены. Он все подтверждает.
— Вы отдаете себе отчет в том, что это означает? Он отрицает существование ада! И чистилища! Он утверждает, что исповедь — это… это…
— Утешение для слабых духом?
Вальдес уставился на него, сдвинув брови.
— Э-э… ну да, что-то в этом роде. Как бы то ни было, это совершенно неприемлемо. Это чистейшей воды лютеранизм. Что там у вас еще?
— Да вы все это уже знаете, монсеньор. Мнение Педро де Кастро относительно «Комментариев», заявление брата Доминго де Куэваса, акты трибунала в Вальядолиде, которые вы мне прислали, с результатами допроса Карлоса де Сесо, Педро Касальи…
— Поверьте, на сегодняшний день мы располагаем куда более полными показаниями. Связи Каррансы с реформистами Вальядолида не вызывают ни малейших сомнений и самым тщательным образом задокументированы. Известно ли вам, что когда Доминго де Рохас высказывал свои еретические суждения относительно природы чистилища, он опирался на доктрину Каррансы?
Рамирес слегка наклонил голову, продемонстрировав живую заинтересованность.
— А Кано отыскал в «Комментариях» более ста сорока высказываний еретического содержания. — Губы Вальдеса сжались в тонкую линию. — Наш славный архиепископ предоставил нам достаточно фактов, чтобы мы имели основания полагать, что его назначение было грубой ошибкой.
Доминиканец вздрогнул. Фернандо де Вальдес поставил под сомнение решение короля Филиппа.
— Разумеется, все это вскрылось значительно позднее, — уточнил инквизитор, осознав свой промах, — тем не менее, пришло время восстановить справедливость.
Диего Рамирес понял, что ему предоставляется возможность еще большего сближения с шефом и заговорщически скосил глаза в его сторону.
— В вопросах, касающихся Церкви, решения должна принимать только Церковь и никто более, — медленно произнес он, и от его слов на губах Вальдеса расцвела едва заметная улыбка. — И я хотел бы подтвердить правильность вашего суждения, монсеньор. Я располагаю двумя новыми доносами на Бартоломе де Каррансу. Речь идет о тех временах, когда он еще учился в Алкале.
Порывшись в папке, он извлек несколько страниц и протянул их сидящему перед ним человеку.
— Как видите, в свое время эти доносы отправили в архив и по ним не были предприняты необходимые меры. Но сейчас они подтверждают определенные наклонности в природе нашего архиепископа. Как вы можете убедиться, однажды он позволил себе поставить под сомнение компетентность папы, а в другой раз усомнился в таинстве исповеди. И все это будучи студентом!
— Это необычайно интересно! — Глаза инквизитора возбужденно заблестели и впились в документы. — Сведения, которые опровергают теорию о том, что Карранса страдает от преходящей хвори, подхваченной им во время пребывания в Нидерландах.
Он дочитал бумаги и энергичным жестом вернул их Рамиресу.
— Завтра я возвращаюсь в Вальядолид, хотя по дороге мне предстоят кое-какие остановки. Подготовьте копии этих донесений и остальных собранных вами документов, которыми я еще не располагаю. Я заберу эти копии с собой. — Он откинулся на спинку кресла и заговорил уже тише, как будто обращаясь к себе самому. — Как только попаду в столицу, я позабочусь о том, чтобы папа дал инквизиции полномочия принимать меры к епископам и архиепископам.
Спускаясь по узкой лестнице в подземелье, Диего Рамирес вспоминал этот разговор, состоявшийся в начале ноября прошлого года. С тех пор Фернандо Вальдес продемонстрировал свою способность действовать и доказал, что Испания и инквизиция имеют влияние при папском дворе. В январе 1559 года Павел IV разослал бреве, в котором наделял инквизицию соответствующими правами. Однако в своем послании он, заботясь об авторитете папы, оставил за Римом право ареста и суда над обвиняемым инквизицией епископом.
О существовании этого бреве знали лишь приближенные к великому инквизитору. Даже Рамирес услышал о нем, когда архиепископ Толедский окончательно запутался в раскинутых на него сетях.
Когда папский документ прибыл в Испанию (а произошло это лишь в первых числах апреля), события набирали скорость. 6 мая верховный суд выдал ордер на арест Бартоломе де Каррансы на основании «тех мнений, которые он высказывал как вслух, так и письменно, а также за насаждение лютеранской ереси в церковную догму».
Филиппу II пришлось иметь дело со свершившимся фактом. Он не мог защитить Каррансу, не уронив авторитета инквизиции. Если он и испытывал какие-то угрызения совести, папское бреве заставило их умолкнуть.
26 июня 1559 года Филипп II санкционировал возбуждение дела на основании обвинения в ереси и арест Бартоломе де Каррансы и Миранды. Речь шла о человеке, которого чуть больше года назад король сам назначил архиепископом Толедским и примасом Испании.
