— А Рашид этот где работал?
— Что?
Ленгтон вздохнул и побарабанил по столу:
— Рашид где работал, спрашиваю?
— А я знаю? Я уже сколько раз говорил — мы с ним не сильно дружили. Честное слово, все, что я знал, я вам сейчас рассказал.
— Какой он из себя? — спросил Ленгтон.
— Кто?
Ленгтон сильно толкнул стол в сторону Вернона, так что тот даже скорчился на стуле от боли.
— Да я же рассказывал какой! Черный такой, здоровенный придурок, накачанный. Вот и все — я же говорю вам, что толком его не знаю.
— Подумай, может, еще что припомнишь?
— Не знаю я больше ничего, ё-мое! Мне здесь грозят по-всякому, думают — стукач.
Ленгтон смотрел на него выжидающе.
— Ну, так я же сказал: зубов некоторых нет, а спереди фикса золотая или, может, две…
И Вернон нервно улыбнулся, обнажив ряд кривых, желто-бурых от табака зубов.
На обратном пути из Уондзуорта Анна чувствовала себя будто выпотрошенной. Ленгтон пребывал в мрачном настроении.
Снова и снова он спрашивал ее о том, как выглядит Рашид. Они быстро сообразили, что когда хозяин дома стоял в кухне и договаривался с Сикертом насчет нового курятника, то именно Рашида он и видел.
Когда Анна ездила в общежитие в день ареста Артура Мерфи, она только мельком видела человека, который захлопнул перед ней дверь. Он был большой, мускулистый, в боксерских трусах и, как ей вспоминалось, с золотыми коронками на зубах.
— Никакое это не совпадение, — пробурчал Ленгтон.
Получалось, что Рашид вполне мог иметь отношение к убийству Гейл, а самое главное — мог быть одним из тех двоих, которые напали на Ленгтона и ранили его.
— Ну, я же сказал, что найду этих сволочей, и, похоже, уже близко подошел, — негромко произнес он.
— Извини, что ты сказал? — переспросила Анна.
— Ничего.
— Нет, сказал.
— Ну, сказал, что близко подошел, — я об убийстве Гейл и ее детишек, ясно?
Он так и не объяснил, к чему именно он подошел близко. Анна не успела еще ничего сообразить, как у Ленгтона зазвонил телефон. Это был Майк Льюис. Ленгтон выслушал его, прикрыл рукой трубку и обернулся к Анне:
— Экспертиза сейчас подтвердила, что детская челюсть, которую нашли в свинарнике, принадлежит родственнице Гейл Сикерт, — судя по размеру, это челюсть младшей дочери. Других останков не нашли, пока еще работают. — Ленгтон продолжил разговор: — Мне нужны данные по черному мужчине, Рашиду Барри. — Он продиктовал его имя по слогам. — Он был в общаге, а теперь мы точно знаем, что и в свинарнике тоже. Дальше, у нашего подозреваемого, Сикерта, похоже, есть заболевание крови, потому что ему нужно было какое-то лекарство, так что распорядись, чтобы там проверили больницы.
Анна смотрела на Ленгтона, и ей стало как-то не по себе, когда Ленгтон усмехнулся и произнес:
— Ладно, Майк, давай действуй. Вроде что-то вырисовывается, да?
На этом он закончил разговор, с облегчением откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.
Теперь они знали больше и могли надавить на Мерфи, заставив его помогать им. В полицейской машине они долго ехали на остров Уайт, в тюрьму Паркхерст, всю дорогу Ленгтон угрюмо молчал.
Анна злилась на саму себя, оттого что не догадалась, откуда Вернон узнал о ее отношениях с Ленгтоном. Она винила всех подряд, а не додумалась, что все очень просто — из газеты, которая валялась на заднем сиденье патрульной машины и из ее разговора с водителем.
— Я не додумалась, — вслух произнесла она. — Ну, насчет газеты.
Ленгтон негромко сказал, чтобы она не переживала, но это ее не успокоило, она сердилась все больше. Анна потянулась вперед с заднего сиденья и постучала по плечу Ленгтона:
— Слушай, извини… Я давно хотела сказать тебе, но все тянула, тянула… Ну, сейчас хоть мы знаем.
— Что знаем?
— Что у Сикерта были основания меня запугивать. Он или имеет отношение к нападению на тебя, или знает, кто это сделал.
— Да, только мне кажется, что большее отношение к этому имеет Рашид Барри. В принципе мы должны искать Сикерта по этому убийству, но и Рашид тоже на подозрении. — Он обернулся к ней: — Не привязывай сюда нападение на меня. Рано еще делать выводы, а меньше всего сейчас мне надо дергаться из-за того, что у меня может быть личный мотив для участия в расследовании. Слышишь, Анна?
— Да.
— Отлично.
Льюис позвонил еще раз, когда они были уже на пароме, и сказал, что по Рашиду Барри они пока ничего не нашли, но связались со службой пробации, и, возможно, что-нибудь выплывет. Детектив-констебль Грейс Балладжио поездила по местным больницам, но тоже не слишком удачно: там не было ни одного больного с таким заболеванием крови, как у Сикерта, и она решила проверить все больницы, расположенные в радиусе двадцати километров от дома. Ленгтон посоветовал, чтобы она поискала на имя Рашида Барри, — может, что-нибудь обнаружится.
До Паркхерста они добрались уже после четырех. Начальник тюрьмы попросил их пройти прямо к нему. Он оказался тихим, лысеющим очкариком, предложил им чай и кофе, но они отказались.
— Знаете, у меня для вас плохая новость, — начал он. — Некоторое время назад вы просили о встрече с Артуром Мерфи, тогда ее еще можно было организовать.
— А сейчас нет?
— Сейчас, увы, нет.
Ленгтон раздраженно нахмурился:
— Он что, отказался?
— Нет. Его зарезали во время занятий спортом. Вчера вечером он скончался.
— О господи! Он что, сидел не по сорок третьему правилу?
— Именно. Его убийцы — растлители малолетних из одного с ним блока.
Ленгтон закрыл лицо руками:
— А кто это сделал? Белые?
— Нет, черные. Один сидел в камере вместе с Мерфи. У нас сейчас все камеры переполнены. Я не буду снимать с себя вину за то, что случилось с Артуром Мерфи, и, конечно же, мы проведем собственное расследование, но в настоящее время в британских тюрьмах содержится свыше десяти тысяч иностранцев. Сюда к нам отправляют самых серьезных преступников. Один из убийц дожидался ордера на депортацию. На восемь иностранцев приходится всего один гражданин страны. Налогоплательщикам это обходится в солидную сумму, около четырех миллионов фунтов в год, но для увеличения количества тюрем требуется дополнительное финансирование.
Ленгтон слушал, но почти не обращал внимания на цифры. Начальнику тюрьмы, очевидно, необходимо было извиниться за то, что произошло.
— Мне хотелось бы поговорить с убийцами Артура Мерфи.
— Это невозможно, к сожалению.
