Ленгтон взглянул на часы — время просто летело. Теперь он обратился к Грейс, она работала с отделом по защите детей. Ему нужно было знать, начали ли дети рассказывать о том, где они были. Грейс ответила лишь, что звонила много раз, но получала один и тот же ответ: пока ни одного, ни другого расспрашивать нельзя, они все еще в состоянии сильнейшего шока.
— Кончай названивать, Грейс, и езжай туда сама. Если сумеешь, разговори их. В шоке не в шоке — пусть хоть что-то говорят. Сколько недель пропадали!
Грейс совсем не хотелось допрашивать двух малышей. Мальчика насиловали, девочку — нет. В приюте их хорошо кормили, и, хотя у обоих в волосах еще были вши, дети уверенно шли на поправку. Правда, испуг пока не прошел.
— Иногда приходится делать то, что неприятно, — заметил Ленгтон, уловив выражение ее лица. — Надо узнать хоть что-нибудь о том, где их держали, — может быть, у Каморры. Так что вперед, действуй.
— Хорошо, сэр. А как его называть, Клинтон Каморра или как называет доктор Салам — Эммерик?
— Можешь и так и так. Если у него столько имен, бог его знает, какое из них настоящее. Сориентируешься по реакции детей. — Ленгтон снова вздохнул. — Ну вот и все, пожалуй. Выдвигаемся через час. Фрэнк, поднажми на экспертизу, может, там узнали еще что-то о «рейндж-ровере». Пока что работаем почти вхолостую, может, после обеда хоть немного продвинемся.
Колонна патрульных полицейских машин без опознавательных знаков выехала из участка, и уже около трех они были в больнице. Современное здание, обнесенное высоким забором с металлическими воротами, стояло в отдалении от дороги. Инфекционных отделений было целых четыре, под разными буквами алфавита, им нужно было в отделение «Д». Там содержались пациенты с самыми опасными инфекциями, поэтому располагалось оно в отдельном здании. У входа стояли двое вооруженных охранников.
Рядом припарковались тюремный фургон и машина с офицерами полиции, одетыми в форму, они привезли из Уэйкфилда Идриса Красиника. Из местного аэропорта приехала и полицейская медицинская машина с Эймоном Красиником, его на вертолете переправили из Паркхерста.
Неподалеку стояла патрульная машина без опознавательных знаков — в ней прибыли доктор Салам и его жена Эзме. Все это время супруги жили в безопасном месте и собирались оставаться там, покуда доктор не сочтет, что можно возвращаться к своей обычной практике. От бесконечных расходов Ленгтон просто за голову хватался, но пара стояла на своем и отказывалась работать с Эймоном Красиником, пока Ленгтон не согласится на их условия.
Ленгтона, Льюиса и Анну повели по лабиринту белых коридоров. Не было ни табличек, ни указателей. Наконец они оказались у входной двери из толстого стекла. Их встретил врач, который сказал, что проведет их в первую приемную, где уже ожидают супруги Салам. Сам он привез больного из тюрьмы Паркхерст. Они пошли дальше по таким же белым коридорам, только по углам краснели огнетушители, а сверху свисали видеокамеры и громкоговорители.
В палате со стеклянными стенами стояли кислородные баллоны, кардиостимуляторы, аппараты искусственного дыхания. В середине расположилась каталка, покрытая белой простыней. Окно кабинета для консультаций, примыкающего к палате, прикрывала зеленая штора.
Доктор Салам стоял у стального стола. Он уже открыл свой чемоданчик с рядами пузырьков и аккуратными пакетиками трав. Жена была рядом и тщательно проверяла, все ли на месте, на обоих были белые медицинские халаты. Когда Ленгтон вместе с остальными появился в палате, муж и жена обернулись. Повисла напряженная тишина.
Салам не стал терять времени. Он заговорил, но так тихо, что местами расслышать его было почти невозможно.
— Врачи, которые привезли сюда Красиника, серьезно обеспокоены. Давление у него очень низкое, а от недоедания он совсем ослаб.
Ленгтон кивнул — как раз это он и хотел узнать. Если бы Красиник умер, они проиграли бы все сразу.
— Он жив пока?
— Да, жив, но мне не разрешили его осмотреть.
— Надо бы поскорее, — негромко заметил Ленгтон.
Салам поднял руку:
— Одну минуту. Сначала мне нужно поговорить с вами.
— Хорошо, поговорим.
— Я прочитал историю его болезни. После чего поинтересовался, был ли его сообщник по нападению…
— Речь не просто о нападении, доктор, они перерезали Артуру Мерфи горло.
Салам кивнул:
— Так вот. Проводился ли медицинский осмотр того, кто помог ему совершить убийство…
Ленгтон пожал плечами и сказал, что не знает, нигде в медицинских документах об этом не сказано.
— …особенно на наличие следов от шприца, — закончил врач.
— Вроде инъекций?
— Именно.
Ленгтон вздохнул, посмотрел на Майка Льюиса и знаком показал, что нужно позвонить. Тот кивнул и вышел.
Эзме поставила на стол большой квадратный кожаный чемодан, открыла его, и Анна увидела там старомодные электроды и резиновый загубник. Она удивилась — они что, будут лечить его электрошоком?
— Приступим, — произнес Салам, натягивая резиновые перчатки. — Давайте я его осмотрю.
Эймон Красиник лежал на узкой кровати. В палате не было ничего, кроме маленького стального стола. Над кроватью висела большая лампа, которую можно было опускать и поднимать. Ленгтона, Тревис и Эзме отвели в наблюдательный отсек. Они подошли к окну и стали смотреть, как доктор Салам включает эту лампу и направляет ее свет на больного. Тот лежал совершенно спокойно. Только мерное движение груди показывало, что пока он жив. Тело лежало точно каменное, руки покоились по бокам, пальцы были вытянуты.
Доктор взял деревянную палочку и направил лампу на голову. Склонившись, он начал тщательно осматривать упругие кудри густых черных волос. Потом он осмотрел уши внутри и снаружи, потом глаза, нос. Зрелище было жуткое: глаза Красиника были широко распахнуты, и казалось, он уставился прямо на лампу. Доктор раздвинул палочкой рот и направил свет в горло.
Ленгтон бросил взгляд на Анну. Доктор явно не торопился. Он осматривал больного очень тщательно, не пропуская буквально ничего: ни рук, ни пальцев, ни груди, ни живота. Вот он придвинул лампу совсем близко, приоткрыл ноги и начал рассматривать кожу над гениталиями, вынул маленький серебристый карандаш с подсветкой и нагнулся совсем низко.
Ленгтон прошептал Анне:
— Ну и дотошный…
Спустя немного он выпрямился и начал осматривать ноги. Чтобы перевернуть больного, ему потребовалась помощь Майка Льюиса. Тот тихо сказал доктору, что сообщника — того, кто держал голову Мерфи, — не осматривали, а только проверили на наркотики. Обнаружились следы мариуханы, ни героина, ни кокаина не нашли.
Ленгтон поднес к губам палец: Салам как раз выключал верхний свет.
Все снова собрались в приемной. Салам отхлебнул воды из стакана.
