— Франклин звонил. Говорит, нагрянули таможенники, обшарили весь склад — кто-то в управлении попался на взятках.
— Не наш, с нашим все в порядке, — сказал Эммерик.
— Они так долго возились, что он даже запаниковал.
— Спохватились! Груз давно проверили и выпустили, так что не нервничай.
— А я и не нервничаю, просто рассказал тебе для сведения. Ты знаешь, мне всегда не нравилось, что этот придурок из Паркхерста крутится около меня.
— Так потеряй телефон! — посоветовал Эммерик.
— Черт, и правда как подметка. Не могу я жрать эту дрянь, — сказал грубый голос.
Послышался звон, как будто тарелка упала на пол и разбилась.
— Ты начинаешь меня доставать. Не можешь есть, так отдай собакам, но, если ты сервизные тарелки будешь бить, я…
— Ну, прости, прости, только это не мясо, а издевательство. Дай, что ли, майонез, хоть салат пожую. С утра ничего во рту не было, голодный как волк. Посидишь тут взаперти, так и совсем спятишь. Может, сучку Эллу наверх пошлешь — пусть хоть мне постельку застелет…
— Знаешь, иногда от твоей наглости меня тошнит. Ты что, не соображаешь, сколько у меня головной боли из-за того, что ты мне ее всучил?
— Но я же не знал, что этот ненормальный тут объявится.
— Только он взял и объявился.
— А у меня мясо как мясо, — вставил Дэвид.
Опять раздался стук ножей и вилок, потом хлопнула пробка, забулькало вино, звякнули бокалы.
— Сколько еще Милтон будет возиться? Я черт знает сколько лет печатал без всяких проблем, а этот болван нас теперь за нос водит. Когда он появится? — спросил грубый голос.
— Когда все сделает. Если бы ты сам не прокололся, ничего бы вообще не случилось. Ты с этой девицей с катушек слетел, тогда-то все и началось. С тех пор у тебя прокол за проколом, а мы за тобой без конца подчищаем, так что не доводи меня. Не доводи! — угрожающе произнес Эммерик.
— Ладно, брось, ни для кого не секрет, почему вы меня терпите: оглянись-ка вокруг! И дело не только в этом доме — я тебе нужен. Так что ты меня не обижай, не обижай и цени.
— Я вон тебе фильмов новых принес, — сказал Дэвид.
— Очень кстати, а то здесь со скуки подохнуть можно.
— Они в холле на столике.
Послышался звук отодвигаемого стула, бульканье вина и удаляющиеся шаги.
— Замучишься с ним, — сказал Дэвид.
— Не говори, — ответил Эммерик.
— А пруд-то у тебя глубокий?
Раздался сдавленный смех, потом шаги — в комнату вернулась миссис Орсо:
— Хотите кофе? У меня есть сливовый пирог.
Еще один дежурный по прослушке поднял руку. Ленгтон увидел, что он переключился на другой приемник — от микрофона, установленного в холле.
— Привет, моя прелесть. Как наша школа? — заговорил грубый голос.
Раздалось хихиканье, детский смех, потом шаги.
— Роза, иди к себе в комнату, — распорядилась миссис Орсо.
Снова шаги, потом миссис Орсо вернулась в кухню:
— Я же говорила тебе, чтобы он не садился с нами за один стол, а уж тем более не поселялся здесь! Эту скотину на пушечный выстрел нельзя к ней подпускать!
Хотя прямо из их разговоров это не следовало, но теперь Ленгтон уже не сомневался, что «скотина» с грубым голосом — это Каморра.
Теперь они начали проверять всех работников компании Орсо. Брендон и Гарри подробно изучали сведения о каждом человеке, не только о тех, кто работал сейчас, но обо всех сотрудниках за последние два года. Списку фамилий в платежных ведомостях Орсо, казалось, не будет конца, и все они проходили как незарегистрированные.
Майк Льюис ничего не понимал и обратился в отдел по борьбе с мошенничеством в особо крупных размерах: сотни тысяч фунтов перемещались в виде заработной платы.
Специалисты установили, что все работники были нелегальными иммигрантами. На их имена компания открывала банковские счета, а потом деньги переводились обратно в компанию Орсо — выручка от продаж.
Вокруг дома было все так же тихо, никаких телефонных звонков, никаких визитеров. Наблюдатели сменяли друг друга, офицеры заступали на ночное дежурство на посты, установленные в деревьях, лодочном сарае и доме напротив.
Они знали, что Эммерик Орсо вместе с семьей намерен уехать из страны, как и обладатель грубого голоса, — Ленгтон был уверен, что это Каморра. Только вот когда? По всей вероятности, уже очень скоро.
У них имелись отпечатки пальцев нервной прислуги Эллы и миссис Орсо — с документов, которые представители газовой компании попросили их подписать. Отпечатки проверили по базе данных, но совпадений не обнаружили.
Проверили график вывоза мусора, и тут им улыбнулась удача: на следующий день его как раз должны были вывозить.
Рано утром в ворота дома въехал мусоровоз. Ленгтон хотел разыскать осколки разбитой тарелки. Ее разбил человек с грубым голосом, и на ней должны были остаться отпечатки его пальцев.
Анне позвонила Элисон и пересказала то, что узнала от Кита. Мальчик вспомнил, что они с сестрой катались на лодке, а «плохой дядя» ударил Джозефа и у того потекла кровь. Еще он рассказал, что, перед тем как они пошли в большой дом к «плохому дяде», Джозеф водил их в зоопарк. Однако, когда Элисон спросила его о доме в Пекэме, Кит замкнулся, — видимо, насиловали его как раз там.
Анна попробовала прикинуть, как все происходило со времени, когда детей забрали от матери, и до того, как привезли в Пекэм. В какой-то момент Джозеф Сикерт что-то узнал — например, о гибели своего родного сына — и поэтому решил отвезти детей в дом Эммерика. Оттуда он позднее убежал с ними на лодке. Пока она не могла сообразить, сколько они были в бегах. Она знала только число, когда Сикерт оставил их в приюте. Пока Анна раздумывала над этим, раздался звонок. Звонил мистер Пауэлл.
Ленгтон очень неохотно разрешал своим людям ходить к Пауэллам, чтобы воспользоваться их туалетом или выпить чаю, и рассердился, когда ему сказали, что мистер Пауэлл хочет поговорить с ним. Поэтому он переадресовал звонок Анне.
Вообще-то, мистер Пауэлл очень радовался своей причастности к секретной операции и относился к ней весьма серьезно. Он все вспоминал ночь, когда на участке кто-то был. И чем дальше, тем больше крепла в нем уверенность относительно точной даты.
Он так и сказал: «точная дата» — потому что как раз в тот день их внук заболел ветрянкой и его к ним не привезли, хотя собирались, — так вот, это была пятница, восемь недель тому назад.
Анна подсчитала, когда Сикерт уехал с детьми из дома, добрался до Пекэма и объявился на участке. Получилось, что в этом доме они жили с детьми примерно неделю. Она показала свои расчеты Ленгтону.
