Некоторые здешние дома известны на весь мир: Рейкс-музеум, музей Ван-Гога, музей Стедилик. А наш музей располагался на канале Кайзерграхт — я имею в виду Музей изумрудной скрижали, который часто еще называют Алхимическим, поскольку там выставлены старинные плавильные котлы и гравюры с изображениями великих алхимиков и прославленных философов. Есть там и портрет Николаса Фламеля — с густой бородой, будто лишенного шеи; есть портреты, на которых якобы изображены Парацельс, святой Августин, брат Василий Валентин, Альберт Великий и многие другие. Нет недостатка и в скульптурных изваяниях бога Гермеса, и в перегонных кубах различных эпох.
Помещения музея полны книг. Нельзя забывать, что с конца Средневековья и по XIX век алхимия была в большой моде, не только среди представителей знати, церковников, королей и пап, но и среди всяких неугомонных мечтателей. Искусство Гермеса породило множество исследований и книг. Лучшие из них были представлены в Музее изумрудной скрижали. Одним из самых ценных здешних экспонатов считалось «Соединение соединений» Альберта Великого, в котором утверждалось, что алхимия, «как и всякая наука и всякая мудрость, исходит от Бога». Был здесь и «Химический театр».
В одном из залов музея мы увидели табличку: «Алхимическая спагирия».
[70]
В этом зале пожилой господин весьма почтенного вида радостно заключил Джейн в объятия — как выяснилось, это был сам директор музея. Я рассматривал книги, а Джейн с директором, чуть отойдя, погрузились в беседу. Впрочем, стояли они недалеко, поэтому я все прекрасно слышал.
— Он не приедет за книгой. Тебе придется самой везти ее в Макарску. Однако он сказал, что сначала вам нужно несколько дней подождать в Голландии, потому что он сам сейчас в Италии, в городе Фермо, и не вернется до следующей недели. А это, по всей вероятности, Рамон? Я Бенедейт, друг Джейн и директор этого скромного заведения.
— Очень приятно, господин Бенедейт. Красиво звучит — я имею в виду название музея.
— Да, он назван в честь труда Гермеса Трисмегиста. Пойдемте, я вас проведу… Джейн, у нас есть несколько новых экспонатов.
— Здесь не отступают от заветов маэстро Фламеля, — с улыбкой сказала Джейн.
— Что такое спагирия? — задал я наивный вопрос.
— До весны тебе еще многому предстоит научиться, — сказал Бенедейт. — Я составлю тебе списочек основных трудов, которые ты должен изучить досконально, чтобы хотя бы разбираться в алхимической терминологии и не путать колбу с перегонным кубом.
— Я готов учиться всему, чему угодно.
— Вижу, совсем недавно ты принимал эликсир, — заметил директор.
— Как вы догадались?
— По твоей пылкости, жизнерадостности, по твоему пышущему здоровьем облику.
— Что меня не устраивает — так это зависимость от эликсира.
— Ну, пусть это тебя не волнует. Разве Джейн тебе не говорила?
— Что именно?
— Когда ты собственными руками добудешь философский камень, тебе не придется так часто принимать эликсир. Одного приема хватит на много месяцев. Сможешь выпивать по глоточку каждую весну, этого будет вполне достаточно.
Я изумленно воззрился на Джейн, которая подтвердила слова директора милой улыбкой. Бенедейт казался человеком добродушным, полным мира и гармонии.
— Мы остановились на спагирии, — тоже улыбнувшись, напомнил я.
— Для греков это понятие означало высвобождение, разделение и новое соединение. Операции спагирии лежат в основе так называемой Великой генерации, которая позволяет извлечь из материи ее квинтэссенцию, облагородить ее до такой степени, что полученной субстанцией можно будет питать человека. С помощью алхимической спагирии можно выделить первичные компоненты: соль, серу и ртуть, а затем соединить их вновь в любовном союзе циркуляции. Однако великое таинство…
— Пожалуйста, не продолжайте, я ничего не понимаю!
— Все поймешь, когда наступит срок, — улыбаясь, заверил Бенедейт.
Директор обстоятельнейшим образом знакомил меня с экспонатами музея, уже закрывшегося для посетителей, и вот мы добрались до главного зала, в центре которого на массивном резном подножии из черного дерева под стеклянным куполом лежала «Книга еврея Авраама». Это было культовым местом для всех алхимиков мира, для множества посвященных из числа иудеев, мусульман и христиан, а также для буддистов и представителей иных концессий. Все они отдали бы жизнь за обладание этой книгой, а тем более за умение ее расшифровать, однако лишь немногие знали, что рукопись по алхимии здесь никогда не хранилась, что здесь лежит «Книга каббалы», ее сестра-близнец, но и сей музейный экземпляр, возможно, является лишь искусно сделанной копией.
Вообще-то у обеих книг — я имею в виду подлинники — не слишком много общего: одинаковы лишь переплеты и количество страниц, сами же записи и рисунки не идентичны. Но отличия сложно уловить с первого взгляда, поскольку первые, вступительные страницы совпадают почти слово в слово.
Мне вспомнилась статья Эммануэля д'Оогуорста, которую я читал в Лондоне. Речь в ней шла о том, что в подобных книгах трудно отличить шарлатанство от подлинных знаний: то ли мошенники прикрывают свое невежество напыщенным наукообразным жаргоном, то ли мудрецы ревниво охраняют свои познания с помощью терний запутанного стиля, желая подвергнуть испытанию сметливость и упорство читателя? Что мне не понравилось в работе д'Оогуорста, так это его теория о господствующей роли церкви и о тесной связи Иисуса с алхимией. Эта евангелическая часть меня не убедила, хотя аргументация автора была достаточно интересна.
Книгу Джейн всегда носила с собой, не доверив даже Бенедейту. Да он и сам не спрашивал про рукопись. Я, правда, не мог понять, почему, имея в своем распоряжении копию «Книги каббалы», директор позволял оригиналу оставаться в доме Рикардо: ведь он мог бы при первой возможности подложить амстердамскую копию в глобус-тайник и никто бы ничего не заметил. Тогда оригинал «Книги каббалы» оказался бы в музее, оригинал «Книги еврея Авраама» — в наших руках, а Рикардо досталась бы идеальная копия каббалистического трактата. У меня возникли подозрения, развеять которые не сумела и Джейн.
— Ты кое в чем прав, Рамон, но, уверяю, ситуацию диктуют мотивы высшего порядка, — сказала она. — Мы узнаем об этом в Хорватии.
Хорватия. Мне давно хотелось там побывать. Впрочем, раз уж я оказался в Голландии, было бы нелепо уехать сразу, не познакомившись со страной.
XV
Мы гуляли вдоль каналов, и это было похоже на медовый месяц. Бродили, держась за руки, по вечерам целовались под купами деревьев или рядом с прогулочными катерами, на которых туристов возят смотреть на старинные дома с раскрытыми окнами без занавесок, с такими элегантными интерьерами, что мы бы не отказались там пожить.
Я был в восторге от прогулок по улицам между Центральным районом и Иорданом, особенно рядом с водой, вдоль изгибов реки Амстель — там удивительно хороши мосты. Иногда мы начинали прогулку с улицы Рокин, а потом шли на Муидерстрат или на Вееспер.
