— Охрана дежурит в учебном городке только во время занятий, — промямлил Бисли, на которого было жалко смотреть.
Все сидели с невозмутимыми лицами, как будто речь шла о какой-нибудь досадной оплошности в финансовой смете. Но я-то знала, что в школе боятся самих детей. Наших детей. Поэтому и была поставлена охрана.
3
Бисли постучал по клавишам, а потом повернул монитор в нашу сторону, чтобы был виден экран. Я непроизвольно прижала ладонь ко рту, но усилием воли заставила себя убрать ее. Кэролайн сомневалась, следует ли мне смотреть запись, и высказала свои соображения Мэтьюсу.
— Она сама решит, — ответил следователь. — Камера установлена только в коридоре, и то, что происходило в классе, снято не было.
Кэролайн все же взяла меня за руку, и мы приступили к просмотру. Все присутствующие столпились вокруг стола заместителя директора и уставились на экран, нервно шаркая ногами по полу и теребя руками подбородки. Бисли и Мэтьюс уже видели эту пленку, но все остальные испытывали навязчивое тошнотворное чувство, которое охватывает людей, когда они следят за ходом подобных событий. Вспомнились жуткие сцены кровавой бойни в школе «Колумбия», окровавленный ребенок, падающий из окна, охваченные паникой станции метро, авиакатастрофы, снятые в режиме реального времени. Мне пришло в голову, что и этот материал рано или поздно появится в Интернете и люди с больной психикой будут смотреть и пересматривать его по нескольку раз вовсе не для того, чтобы оказать помощь в поисках моего сына, а просто ради острых ощущений. То, что вызывает тошноту у одних, доставляет патологическое удовольствие другим.
Съемка велась сверху, камерой, установленной над дверью, выходящей в школьный двор. На экране появились ряды шкафчиков для одежды, расположенные по обе стороны коридора, между которыми находились двери классных комнат. Изображение было несколько искаженным. Бисли показал на экран и сообщил, что Рейчел Даттон обычно проводила внеклассные занятия в третьей комнате слева. Сегодня Хейден был ее единственным учеником.
Какой-то мужчина зашел в коридор и прошел под камерой. Табло в нижнем левом углу экрана показывало пятнадцать часов двадцать девять минут. Я замерла, уставившись на экран, и ловила ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Сейчас мой ребенок находится в заложниках у этого человека, который увез малыша неизвестно куда. Сознание отказывалось признать страшный факт.
Впрочем, фактом это можно назвать лишь в случае, если Хейден до сих пор жив.
Я не могла оторвать глаз от худосочной фигуры преступника, одетого в мешковатые джинсы, стянутые в талии широким ремнем, и толстовку с капюшоном, натянутым на голову. Повернувшись спиной к камере, он пошел вдоль коридора и остановился у третьей двери слева. За спиной у мужчины висел рюкзак, нагруженный чем-то тяжелым. Мэтьюс спросил, не кажется ли мне этот человек знакомым, но я его никогда прежде не видела.
Убийца осторожно открыл дверь классной комнаты и, быстро зайдя внутрь, захлопнул ее за собой. В коридоре все было тихо и спокойно. Бисли, щелкнув мышкой, стал прокручивать запись вперед, и в углу экрана стремительно замелькали минуты.
— Сколько времени он находился в классе? — поинтересовался Дуэйн.
— Шестнадцать минут, — ответил Мэтьюс — И действовал при этом очень оперативно, если учесть, что он успел связать обоих, а потом убил и изуродовал учительницу.
— Что он с ней сделал? — спросила я, и все присутствующие стали старательно отводить глаза в сторону. — Что он сделал с учительницей? — повторила я вопрос.
Мэтьюс переглянулся с полицейскими, но говорить никому из них явно не хотелось. Бисли сидел, подперев рукой голову, и задумчиво изучал компьютер. Дуэйн обратился к Мэтьюсу и сказал, что я рано или поздно узнаю обо всем из газет. Минуту помедлив, Мэтьюс придал лицу решительное выражение и сообщил:
— Мы думаем, что, зайдя в класс, преступник сразу перерезал ей горло. В помещении находились другие учителя, но они не слышали криков, так что все произошло очень быстро. Потом он изуродовал труп так же, как это делал со своими жертвами ваш муж.
— Мой бывший муж, — услышала я издалека собственный голос, чувствуя, что к горлу снова подступает тошнота. Я вспомнила глаза миз Даттон. Сколько в них светилось участия и терпения, когда после драки с Эштоном Хейлом учительница приняла сторону моего сына. Она смотрела мне в лицо и предлагала помощь.
— Он вынул у нее?… — Голос оборвался в середине фразы, и страшные слова застряли у меня в горле.
— Да, — коротко ответил Мэтьюс.
— Он что-нибудь вставил вместо них?
— Похоже на косточки от каких-то плодов, — сказал сыщик после секундной паузы. — Судебные эксперты установят, что это такое.
— Боже правый! — выдохнул Бисли. — Миз Рен, она так старалась помочь Хейдену.
— Не сомневаюсь, — глухо откликнулась я.
В глазах заместителя директора стояли слезы, которые он, сердясь на свою слабость и бормоча извинения, принялся вытирать рукой. Присутствующие сделали вид, что ничего не замечают, и Бисли, повернувшись к компьютеру, остановил пленку. Часы в углу экрана показывали пятнадцать часов сорок пять минут. Дверь классной комнаты открылась, и из нее вышел убийца в темных солнцезащитных очках. Нижнюю часть лица скрывала бандана. Из-под натянутого на голову капюшона виднелась только тонкая полоска светлой кожи. Передняя часть толстовки и длинные рукава пропитались кровью, стекающей по рукам убийцы. Преступник с трудом удерживал Хейдена, который отчаянно сопротивлялся. Кэролайн взяла меня за руку, но я, похоже, полностью утратила способность осязать и ничего не почувствовала. Запястья и лодыжки сына были обмотаны клейкой лентой, которая также закрывала его рот, и в следующий момент я ощутила на губах горьковатый привкус клея и почувствовала, как проклятая лента стягивает мне лицо. Но мой малыш продолжал сопротивляться, стараясь вырваться из цепких рук мерзавца. Наконец Хейдену это удалось, но он тут же упал на пол, и я вздрогнула, как будто сама ударилась о твердые плиты. Преступник схватил сына за шиворот и, встряхнув, приподнял вверх. Было видно, как шевелятся под банданой его губы. Он шептал какие-то угрозы, и Хейден вдруг затих и перестал вырываться.
Проходя под камерой, убийца продолжал что-то говорить, но теперь его лицо было повернуто вверх, как будто он разговаривает с людьми, которые впоследствии просмотрят запись… Нет, будто он обращается ко мне одной.
Я смотрела на лицо сына с огромными, расширившимися от ужаса глазами, которые выделялись над полоской клейкой ленты, закрывающей рот, и не узнавала его. Хейден тоже смотрел в камеру, когда убийца вел его к выходу. Потом изображение исчезло.
— Я понимаю, вам очень тяжело, миз Рен, — обратился ко мне Мэтьюс, — но я должен знать, не показался ли вам знакомым этот человек. Может быть, его манера двигаться наводит вас на какие-нибудь мысли?
Я боялась говорить и только покачала головой. В будущем мне потребуется ясный ум, и никто из присутствующих не должен думать, что у меня не хватит сил ответить на вопросы, какими бы жестокими они ни были. Нет, я сделаю все, что от меня зависит, только бы мой сын остался жив. Я мысленно повторяла одну и ту же молитву-заклинание, засевшую в голове: «Господи, милый Боженька, пусть мой мальчик будет жив и здоров! Я сделаю все, что ты хочешь, пусть он только вернется домой и снова будет рядом!»
