Гнев и внезапное, безрассудное чувство, что его предали,
пробудили в Тезерени самое худшее. Он едва не призвал мысленно силу, о которой
Шарисса не знала, силу, которая позволила бы нанести вслепую удар — достаточно
мощный, чтобы погасить в себе эту горечь.
— Слишком многое происходит именно сейчас, — продолжала
Шарисса, не догадываясь о мыслях, которые роились в его мозгу. — Если Темный
Конь остается среди нас, следует сделать так, чтобы к нему привыкли и другие.
Многие сторонники Силести поговаривают, что мой отец воспользуется им, чтобы
положить конец триумвирату. Они думают, что он собирается управлять ими из
Сирвэк Дрэгота, как какой-нибудь деспот, можешь себе представить!
— Твой отец? — Гнев Геррода утих. Как мог кто бы ни было из
знавших Дру Зери полагать, что волшебник когда-либо возжелает управлять
враадами? Дру Зери был почти таким же отшельником, как и сам Геррод. Он
согласился войти в триумвират лишь для того, чтобы Силести и Баракас не
уничтожили друг друга — а при этом заодно и остальных враадов.
— Это было бы настолько плохо? — громовым голосом спросил
демонический скакун. — Мой друг Дру — замечательное существо! Он делал бы
вашему народу только хорошее!
— Достаточно трудно добиться, чтобы они мирно жили друг с
другом, не говоря уже о том, чтобы они подчинялись командам другого враада.
Многие восхищаются великим магом Дру Зери, но, с точки зрения большинства,
триумвират дает уверенность, что воля одного-единственного враада не сможет
стать законом. Мы очень подозрительны и разобщены.
Темный Конь снова покачал головой — привычное движение,
означавшее, как догадался Геррод, что тот озадачен.
— Я попробую объяснить позже, — сказала Шарисса. Она
примиряюще улыбнулась чародею. — Я обязательно вернусь… а ты мог бы время от
времени меня навещать.
— Может быть, — все, что тот смог ответить. Оба они знали,
что он никогда добровольно не вернется в город. Это бы вынуждало к общению с
кланом, а возможно — и с отцом.
Шарисса, вздохнув, шагнула к своему спутнику. Темный Конь
подогнул ноги таким образом, что обычный конь от этого сделался бы калекой, и
присел, чтобы она могла на него забраться. Геррод снова увидел, как по спине
существа как бы прошла волна и она просела под наездницей.
— Это не займет много времени, — добавила волшебница, пробуя
утешить Геррода. — Отец делает вес, что может. И во всем этом ему нужна моя
помощь.
Тезерени промолчал, зная, что любое слово, сказанное им
сейчас, может лишь омрачить их дружбу. И привести ее к решению никогда сюда не
возвращаться. Тогда он оказался бы полностью отрезанным от своего народа.
— До свидания, Геррод. — Ее улыбка была несколько
неуверенной — возможно, потому, что она не могла видеть выражения его лица и
оттого не знала, рассержен ли он или просто обижен. Шарисса знала, с каким
нетерпением он ждал ее посещений. Чародей полагал, что и она также ждала их. А
сейчас он уже не был в этом уверен.
— Береги себя, — пробормотал Тезерени. — Никогда не доверяй
спящему дрейку. Не забудешь об этом?
— Ей нечего бояться, если я рядом! — проревел Темный Конь. И
рассмеялся.
— Как скажешь.
Темный скакун развернулся в сторону города, встал на дыбы и
исчез прежде, чем Геррод успел поднять руку для прощального жеста. Шарисса
недолго махала ему в ответ, но молниеносная скорость, с которой удивительное
существо мчалось, вынудило ее вскоре вместо этого крепко ухватиться за гриву
коня. Почти моментально их фигуры превратились лишь в точки на горизонте.
Геррод задавал себе вопрос, почему она проделала весь этот путь к нему лишь для
того, чтобы сообщить ему, что не сможет задержаться здесь на какое-то время. Но
теперь он видел, что для Темного Коня расстояние между городом и его жилищем
было лишь короткой прогулкой. То, что сюда они добирались гораздо медленнее,
было сделано намеренно: мчащегося Темного Коня он мог принять за какую-то
страшную угрозу.
«Так сведущ в одном, однако так наивен в другом». Он
надеялся, что Шарисса была права относительно его отца. Баракас едва ли
принадлежал к тем, кто станет сидеть спокойно, когда такая вероятная угроза,
как черный скакун, свободно разгуливает среди враадов.
Зная, что теперь он в безопасности, Геррод откинул капюшон,
закрывавший его голову, и снял со своего лица лоск, наведенный заклинанием.
Хорошо, что поведение Шариссы было до известной степени предсказуемо. Она
обладала умением и магической силой, чтобы телепортировать себя из города в это
место, но она не пользовалась этой способностью. Именно ее осторожность при
пользовании заклинаниями и позволяла ему хранить в тайне от нее свои секреты.
Пока Шарисса давала ему на это время, он мог скрывать, во что он превращался и
что он обнаружил.
Она была бы потрясена, если бы увидела его открытое лицо.
Даже его уже бывшие родители, наверное, слегка посочувствовали бы его несчастью
— тем более что скоро их постигнет то же… как и всех остальных враадов.
Его волосы седели, а на лице возникли линии, которые могло
создать лишь время. Другие враады никогда не задумывались о том, насколько в
продлении своей жизни они обязаны колдовству, но он заплатил за это знание
высокую цену. Его собственные опыты, которые еще больше истощили его жизненную
силу, превратили его в существо, выглядевшее еще старше, чем Дру Зери или
Баракас. Судя по виду, он мог бы быть собственным дедом, подумал чародей, криво
усмехнувшись.
Шарисса пришла бы к нему на помощь, но он не хотел пользоваться
се колдовством. Он не сдастся этому миру, не превратится в одно из его
созданий. Геррод был уверен, что враадов ждет или смерть от старости, или —
если они полностью покорятся этой их новой родине — судьба еще худшая. Дру
сказал ему, что у искателей и подобных им существ некогда были те же предки,
что и у враадов. Опыты, проделанные основателями, изменили их, превратив в
монстров. Покориться такой судьбе он желал не больше, чем позволить своему телу
одряхлеть. Он спасется — так или иначе.
«Любой ценой», — напомнил он себе, глядя на пустой горизонт,
за которым исчезли Шарисса и Темный Конь.
— Для чего это нужно? — хотел знать Рейк. Он устал, а когда
Рейк уставал, он делался невероятно раздражительным. Остальные эльфы
помалкивали, наблюдая за спором между ним и Фононом. Еще один крошечный удар по
авторитету их предводителя, который уже несколько раз подвергался сомнению
из-за настойчивости Фонона, требующего исследовать каждую яму в земле, какой бы
крохотной она ни была.
