Что он и сделал.
Кокон пульсировал.
Йерил скоро появится… а что потом делать Герроду?
Геррод мгновенно повернулся и просмотрел остававшиеся для
него пути. Их было еще слишком много.
— Ты глупец! — пробормотал он.
Все пути исчезли — кроме одного, на котором Геррод остановил
свой выбор. Он знал, что этот путь доставит его в земли Драконьего царства — и
только. В этот момент имело значение только это.
Его тело, словно обескураженное окончательным решением
Геррода, внезапно оказалось на выбранном пути. Чародей неуверенно шагнул
вперед. Какой бы тонкой дорожка ни казалась, она с легкостью выдержала его.
Геррод пытался не представлять себе, что может произойти, если он оступится.
Та же самая внутренняя тревога, которая подсказала ему,
чтобы он оглянулся, прокатилась волной дрожи по всему его телу.
Тезерени больше не нуждался в ободрении. Он помчался по
сияющему воздушному пути, нимало не смутившись даже тогда, когда расширяющееся
впереди него сияние внезапно вспыхнуло и поглотило его.
Его приветствовали синее небо и скалистые холмы. Геррод
моментально окинул взглядом открывшийся ласковый пейзаж, пробежал наугад
несколько шагов, споткнулся и упал.
Когда он рухнул на твердую землю и покатился по ней, то
припомнил все привычные ругательства своего отца. Растений, смягчающих удар,
здесь не было. По крайней мере, ни одно из них не задержало его падение. Только
когда он столкнулся с камнем, слишком большим, чтобы перекатиться через него,
движение незадачливого чародея приостановилось.
Геррод не мог сказать, как долго он пролежал так. Внешний
мир, когда он ненадолго открыл глаза, казался лишь размытым пятном. Он ощутил
вкус крови и удивился, что не покрыт ею с головы до ног. Все его тело было в
ушибах. Геррод не хотел даже знать, сломал ли он что-нибудь, — он просто лежал
на том же месте, надеясь, что боль пройдет или что он потеряет сознание.
Кто-то ткнул его тяжелым тупым предметом и пошевелил. Геррод
понял, что некоторое время дремал, хотя и не знал, долго ли. Боль уменьшилась,
хотя и не слишком сильно. Посыпались новые удары — на этот раз в более
чувствительные точки тела. Геррод с воплями откатился подальше назад и заставил
себя раскрыть глаза. Вначале у него по-прежнему все плясало перед глазами.
Однако со временем окружающие предметы обрели более четкие очертания.
И Геррод понял, что его положение не было блестящим.
Перед ним стояло существо, более высокое, чем он сам, — если
бы он мог стоять. Оно было вдвое шире его и покрыто твердой чешуей
темно-коричневого цвета с оранжевыми пятнами. Некоторые части тела блестели.
Тупой предмет оказался массивным боевым топором. Он видел, что чудищ было по
крайней мере пятеро. Все они обменивались друг с другом криками — как бы
обсуждая его судьбу. Пристально вглядываясь в них, Геррод не мог избавиться от
чувства, что он попал в плен к гигантским и злонамеренным животным, которые
специально обучились ходить на задних ногах.
Это были квели.
Глава 10
Эти недели были для Шариссы тяжелыми. Она не смогла найти
никакого способа снять повязку; дважды она едва не задохнулась — хотя никто об
этом не узнал. Баракас Тезерени, который за это время разговаривал с нею только
трижды, пообещал ей позволить поговорить с Темным Конем… но обещание осталось
невыполненным. Дни Шарисса в основном проводила с госпожой Альцией — или с
какой-нибудь другой женщиной из клана Тезерени. Шарисса обнаружила, что дочери
Баракаса так же похожи друг на друга, как и его сыновья. Она не могла запомнить
ни одно из их имен, а внешне большинство из них даже выглядело совершенно
одинаково. Среди сыновей, по крайней мере, имелись небольшие различия.
Похоже было, что теперь важное положение занимают лишь Риган
и Лохиван. Эсад также был на виду, но его главной задачей было доставить отцу
какие-то сведения — а затем поспешить прочь. Остальные сыновья были такими же
одинаковыми, как их сестры, родственники и даже те посторонние, принятые в
клан, которые уже давно жили среди Тезерени.
«Он создает их всех по своему подобию, — ядовито подумала
Шарисса, наблюдая за тем, как повелитель Тезерени отдает приказ о военной
вылазке в горы. — Риган прежде всего — отражение отца».
Риган докучал ей ухаживаниями трижды. В нем было нечто
жалкое; он и в самом деле обожал ее. Путаница в мыслях делала его безобидным —
хотя во время их второй встречи он не хотел ограничиться тем, чтобы просто
подержать ее за руку.
Именно Лохиван, кого она не желала больше видеть снова,
прервал то, что могло бы привести к неприятным осложнениям. Он как будто стоял
в тени и подстерегал именно такой момент, а затем приблизился к ним в
сопровождении двух воинов и сказал брату, что их ждут. И только после того, как
братья ушли, предоставив часовым проводить Шариссу, она вспомнила о своих
горьких чувствах по отношению к любезному, но коварному Тезерени.
Сейчас Шарисса сидела у себя в комнатах — гораздо более
уютных, чем те, куда ее поместили вначале. Снаружи что-то происходило: Тезерени
суетились по неясной для нее причине. Новые комнаты Шариссы находились на самом
верху крепости — если не считать башни. Поэтому она могла видеть двор, округу и
горы в отдалении: замечательный вид — но не с точки зрения членов клана.
Шарисса встала, подошла к окну и выглянула наружу. Ворота
были распахнуты, из них выезжало несколько наездников. Патрульные на летучих
дрейках пролетели над стенами, чтобы присоединиться к собратьям. К
разочарованию Шариссы, участники вылазки, похоже, не понесли урона; волшебница
надеялась, что их могут уничтожить неизвестные пока еще силы искателей.
Ее глаза начали блуждать по двору… пока она не обратила
внимание на фигуру, которую хотела увидеть снова. Двое Тезерени, как и раньше,
тащили эльфа к маленькому, довольно неприметному строению, находившемуся слева
от ее окна. Эльфа в первый раз вывели из подвального каземата, в котором его
держали с момента пленения. Значило ли это, что он все-таки рассказал им то,
чего они добивались, или же он просто надоел Тезерени?
Внезапно Шариссе захотелось покинуть комнату. Зачем — она и
сама не могла бы сказать. Она направилась к двери. И обнаружила ее незапертой,
но у Шариссы не было ни малейшего желания попытаться ее открыть. Шарисса
привыкла подчиняться заведенным здесь порядкам.
— Стража!
