Прошла секунда, показавшаяся вечностью, прежде чем кто-то
открыл дверь. Одна из ее безымянных женщин-телохранителей вошла в комнату с
оружием наготове. Шарисса даже не пыталась запоминать имена своих охранниц, тем
более что они менялись слишком часто.
— Вы чего-нибудь желали, госпожа моя Шарисса?
— Я желаю выйти отсюда и немного подышать воздухом.
— Для этого вам не нужно мое разрешение. Я нахожусь здесь
для вашей безопасности и чтобы заботиться о ваших потребностях.
Высокая стройная волшебница уперла руки в бока — ее
единственная реакция на заявление охранницы.
— Я знаю, что по внутреннему двору я могу ходить, но я также
знаю, что вы будете наблюдать за мной… для моего же блага. Я просто подумала,
что заранее предупрежу вас.
Охранница, похоже, не поняла, что же хотела сказать эта
чужачка. Именно этого и нужно было Шариссе. Чуть-чуть высокомерия — и чуть-чуть
невнятицы. Вести себя и покорно, и дерзко. Она обнаружила, что членам клана —
за исключением немногих — иметь с ней дело было хлопотно.
Единственные, кто представлял для нее угрозу, были Лохиван,
госпожа Альция и, конечно же, сам Баракас.
Во внутреннем дворе гудела толпа Тезерени, собравшаяся
вокруг вернувшихся с военной вылазки. Шарисса, разгуливавшая неподалеку,
обратила внимание на довольный вид Тезерени. Новости, которые принесла эта
экспедиция, оказались благоприятными для них. Это могло означать лишь то, что
воины не встретили серьезного сопротивления и что гнездовье искателей было либо
покинуто, либо так слабо защищено, что ничто не могло воспрепятствовать клану
завладеть им.
Шарисса мельком бросила взгляд на Лохивана, которому — в последний
момент — не поручили возглавить эту экспедицию. Эта честь досталась одному из
его младших братьев, Дагосу, которого она немного знала и поэтому именно сейчас
не хотела рисковать, привлекая к себе внимание излишними вопросами о нем.
Дагос, однако, был почти что пустым местом — беспрекословно подчинялся своему
отцу и повелителю и едва ли обладал хоть каким-то подобием характера. Шариссе
не был понятен этот выбор, однако объяснить мотивы Баракаса представлялось
невозможным.
Шарисса разглядывала толпу, не забывая о том, чтобы время от
времени поглядывать на свою охранницу. Та разрывалась между желаниями
справиться с обязанностями и что-то узнать. Именно это и нужно было Шариссе.
Она приблизилась к толпе, стараясь держаться подальше от
охранницы. Та, ведомая любопытством, также подошла поближе. Глаза охранницы
задержались на Лохиване и Дагосе, которые что-то оживленно обсуждали.
Под прикрытием толпы Шарисса проскользнула к плененному
эльфу.
То, что она перехитрила охранницу, ей представилось не такой
уж большой удачей: женщина найдет ее. Волшебнице, однако, требовалось несколько
мгновений, чтобы поговорить с пленником и получить о нем представление. Если у
того еще сохранилась какая-то воля, то, возможно, он мог бы помочь ей бежать.
Если же нет — он хотя бы мог рассказать ей кое-что об окружающей местности и о
том, куда ей есть смысл идти.
Имелась и другая причина — в которой она не призналась бы и
себе. Подобно своему отцу и Герроду Тезерени, Шарисса отличалась изрядным
любопытством по отношению к новым обстоятельствам и людям.
Она вошла в строение, где держали эльфа. Охранников не было.
Они вышли во двор — что доказывало, насколько важна для клана эта экспедиция.
Шарисса прошла по короткому коридору и заглянула в дверь первой же попавшейся
камеры. Поскольку эльф был здесь единственным заключенным, то Шарисса не
удивилась, найдя его с первой же попытки.
Было сомнительно, что эльфа необходимо охранять: после
нескольких жестоких допросов и малого количества пищи и воды он больше походил
на оболочку, чем на живое существо. Его руки и ноги были закованы в цепи,
напоминавшие ее повязку, так что становилось понятно, почему он не прибегал к
волшебству. Его голова свисала на грудь, как будто он спал, но, когда она
положила руку на прутья решетки двери, эльф поднял голову.
В его глазах по-прежнему горел огонь. Они истязали его тело,
но волю победить не смогли.
— Я помню вас. — Голос его был немного хриплым, но спокойным
и вежливым. — Вы выглядите очень невинной в сравнении с другими. Мне думается,
это дает вам преимущества.
— Я не принадлежу к ним.
— Вы… вы похожи на них, хотя выглядите скорее как лесной дух,
чем как оживший покойник. К тому же вы свободно расхаживаете повсюду.
Она наклонилась вперед, чтобы рассмотреть его получше.
— По вашим речам кажется, что вы не настолько избиты, как
можно было бы судить по вашему виду.
Он рассмеялся, но смех больше походил на карканье.
— Меня очень хорошо побили, госпожа моя!
— Нет, я думаю, что вы вынесли допрос лучше, чем хотите
убедить меня в этом.
— Вы думаете, мне хочется, чтобы это продолжалось снова и
снова? Вы думаете, что эта боль мне доставляет удовольствие?
Его губы потрескались, и было очевидно, что он страдал от
жажды.
Шарисса осмотрелась вокруг, но нигде не смогла найти воды.
Ключа от его камеры она тоже не нашла. Ей придется разговаривать с ним отсюда,
из коридора.
— Послушайте меня! Я — не одна из них! Мы принадлежим к тому
же народу…
— Значит, вы из враадов. — Он не потрудился скрыть свое
отвращение.
— Мы совершенно другие, не такие, как они! Взгляните на это!
— Она едва не коснулась руками повязки на горле, но в последний момент
остановилась. Шарисса надеялась, что эльф поймет, в чем дело, — иначе ей
придется более болезненным способом доказать эльфу, что она такая же узница,
как и он.
Он посмотрел на ее шею, но ничего не сказал. Она ждала, все
время опасаясь; что кто-нибудь в любую минуту может войти и лишить ее
возможности поговорить с пленником наедине. Вскоре эльф закрыл глаза.
Волшебница попыталась продемонстрировать доказательство своей правдивости,
которое, как она надеялась, убедит его прежде, чем убьет ее.
— Вы, возможно, обманщица, — заметил он, не открывая глаз. —
Эта повязка, может быть, лишь для того, чтобы ввести меня в заблуждение.
— Я достаточно легко могу доказать, что это не так. —
Шарисса задрожала. Сделать это было бы нелегко. Храбрости ей хватало, но никому
не захочется случайно удавиться.
Миндалевидные глаза эльфа открылись, и его взгляд встретился
с взглядом Шариссы. Он покачал головой — насколько ему позволяли оковы.
