— Бо-о-оль… — проскрипел Тезерени. Глаз он не поднимал.
Одной рукой он обхватил собственный торс, а другой держался за стену, чтобы продвигаться
по коридору. Страх Шариссы сменился сочувствием. Теперь, когда воин подошел
ближе, она видела, что того терзает боль. Тезерени или не Тезерени, но он
нуждался в помощи. Обеспокоенная волшебница протянула руки к воину, но Лохиван
жестом запретил ей это делать.
— Оставь его. — А согбенной фигуре он скомандовал: — Встать!
Не забудь, что ты — Тезерени! Боль — это мелочь!
Шарисса бросила взгляд на своего спутника, который,
произнося эту фразу, выглядел почти как его отец.
— Да-а-а… да, господин мой! — Воин выпрямился, но его била
дрожь. Он, однако, не смотрел на Шариссу и Лохивана, и тот, похоже, решил, что
хватит муштровать страдающего воина.
— Так-то лучше! Пусть кто-нибудь присмотрит за тобой! Можешь
идти! — Лохиван с властным видом отвернулся прочь, как будто воин для него
больше не существовал.
— С вашего разрешения, — дрожащая фигура пошла прочь, время
от времени спотыкаясь.
Шарисса следила за ним, пока воин не исчез в другом
коридоре. Она резко повернулась к Лохивану.
— Этот человек буквально умирает! Он уже сейчас мог бы найти
кого-нибудь, кто присмотрит за ним, — если бы ты не настоял на сохранении
бравого вида!
— Я задержал его лишь ненадолго. Он — Тезерени; он приучен
выносить боль. — Лохиван взял Шариссу за руку. — А теперь вперед! Баракас,
повелитель Тезерени, ждет тебя!
Она позволила ему взять себя за руку, но небрежным касанием
руки дала понять, что он ей глубоко отвратителен. Со времени его предательства
волшебница увидела Лохивана в новом свете. Многое в его манере поведения теперь
казалось вымученным — как будто настоящий Лохиван был неким существом, скрытым
внутри тела, которое шло рядом с ней, существом, которое лишь играло в
человека. Он с тем же успехом мог оказаться дрейком.
Они прошли еще немного и наконец достигли цели. Перед ними
оказались две железные двери, украшенные драконом, или дрейком, — символом
Тезерени. Когда они приблизились, часовые открыли им двери. Кто-то,
находившийся внутри палаты, объявил об их прибытии.
— Госпожа Шарисса Зери! Господин Лохиван! — Шарисса задала
себе вопрос, всех ли Тезерени величают «господин» или «госпожа» — или только
детей Баракаса. Необъятный зал совета ее потряс.
Зал мог вместить почти весь клан — и сверх того всех
чужаков, присягнувших на верность главе клана. Потолок был настолько высок,
что, будь он небесного цвета, Шарисса решила бы, что над ними небо. Знамена
висели повсюду — их было почти столько же, сколько Тезерени. Охрана в полном
вооружении выстроилась вдоль стен — от входа до мраморного возвышения в дальнем
конце зала. Настороженные вожаки держали на поводках молодых дрейков. На плечах
нескольких Тезерени — часть их была в доспехах, часть без доспехов — устроились
охотничьи дракончики.
— Идем, — прошептал Лохиван. Шариссу настолько впечатлила собравшаяся
толпа и гигантский зал, что она помедлила.
Перед ними на высоких тронах, которые были, в свою очередь,
размещены на самом верху помоста, располагались повелитель Баракас и его жена.
Госпожа Альция сидела с царственным видом, спокойно наблюдая за двумя вновь
прибывшими. Повелитель Баракас, с другой стороны, оперся на локоть и о чем-то
размышлял. По выражению его лица можно было сказать, что он лишь едва обратил
внимание на появление Шариссы и своего сына. Между тронами, чуть поодаль, стоял
Риган. Держа руки за спиной, он оглядывал свои войска. Впервые Шарисса
посмотрела на него как на силу — которая придет на смену, если Баракас умрет.
Требовалось лишь немного смягчить его нрав — а эту задачу Баракас хотел
взвалить не нее.
«Да для меня это все равно что выйти замуж за дрейка!»
Лохиван продолжал вести ее по длинной ковровой дорожке, которая вела к тронам
предводителя и его жены. Когда они прошли почти полпути, Баракас наконец поднял
голову. Когда Шарисса с Лохиваном приблизились к возвышению, на котором стояли
троны, глаза Баракаса и Шариссы встретились.
— Госпожа Шарисса, — объявил Лохиван, припадая на колено из
уважения к родителям. Шарисса не последовала его примеру — она не принадлежала
к Тезерени, и, если бы она опустилась на колени, это было бы понято лишь как
ослабление ее воли. Вместо этого пленная волшебница кивнула своим «хозяевам».
Баракас терпеливо улыбнулся ей.
— Госпожа моя Шарисса Зери. Добро пожаловать. Она
промолчала. Лохиван поднялся на ноги.
— Ваше нежелание находиться здесь вполне понятно, а ваша
воля вызывает восхищение. Вы были очень терпеливы…
— У меня не было выбора! — отрезала волшебница.
— …и я надеюсь, что скоро вы будете способны обходиться без
этой неудобной повязки. — Баракас говорил безостановочно. Он выпрямился и
повернулся к собравшимся. — Прежде всего — лояльность. Покорность
вознаграждается, а неповиновение наказывается.
Повинуясь какому-то сигналу Баракаса, один из Тезерени
принес большой ящик. Тот выглядел довольно замысловато, и, хотя ощущения
Шариссы были притуплены, ей показалось, что он обладает некими магическими
свойствами. Воин встал на колени перед Баракасом и подал ящик ему. Предводитель
клана кивнул, взял ящик и отпустил воина. Баракас повернулся к Шариссе и
нежеланному для нее спутнику.
— Будьте любезны сделать шаг назад.
Лохиван взял ее за руку и мягко вывел в первый ряд
собравшихся. При этом он шепнул:
— Не говори ничего! Сначала смотри!
Шарисса, которой хотелось заговорить, плотно сжала губы. Она
снова хотела спросить, где находится Темный Конь и когда ей можно будет его
увидеть. Она даже хотела упомянуть, что Баракас обещал это ей — а затем явно
нарушил свое обещание. Несмотря на абсолютную власть, которой он располагал в
своем клане, Баракас был рабом собственного тщеславия.
— Мы еще больше расширили наше могущество! — заявил
предводитель Тезерени. Он провел рукой по боковой стенке ящика, как бы лаская
его. Шарисса поняла, что он произносил некое заклинание. — Наша мощь все еще
незначительна по сравнению с днями нашей славы, но она возросла — почти так же,
как если бы мы снова вступили в связь с Нимтом!
Последняя фраза заставила Шариссу нахмуриться. В этих речах
было нечто, о чем ей, вероятно, следует знать; но что именно, она сказать не
могла. Сейчас ее в первую очередь интересовал ящик и его предназначение.
— А теперь я показываю для нашей гостьи некоторые
свидетельства нашей мощи!
Он открыл ящик.
