— Не спорь.
Они оказались среди огромных статуй. Похоже, Лохивану
хотелось, чтобы за ними никто не последовал. Шарисса хотела спросить, куда они
направляются, но затем потеряла к этому всякий интерес, поскольку ее внимание
привлекло нечто новое.
Статуи колебались. Не беспорядочно; это походило на мощное
ритмичное биение сердца. Волшебница вглядывалась в человеческие и
нечеловеческие лица, ожидая, что вот-вот откроются рты и поднимутся веки.
Ничего подобного не произошло, однако она знала, что жизнь действительно таится
внутри этих фигур и что кто-то пробудил эту жизнь.
— Этого будет вполне достаточно. — Лохиван остановился, как
заметила Шарисса, приблизительно в центре участка, окруженного статуями. Он,
казалось, с тревогой ждал чего-то, что должно было произойти.
Что-то и происходило — но не то, чего хотел он. Магии
Темного Коня и Баракаса, боровшихся между собой, освещали пещеру, подобно
вспышкам праздничных огней. Ни один из них все еще не мог одержать верх над противником.
Тезерени окружили их, явно боясь, что любые действия могут случайно нарушить
это равновесие — и не в пользу повелителя. Риган расхаживал по внешнему краю
круга, который образовал из обеспокоенных фигур в латах, а Лохиван, стоявший
напротив него, был…
«Лохиван?»
— Момент приближается! Держись! — предупредил ее спутник —
как раз тогда, когда она подняла взгляд, поняв наконец, что это не сын
Баракаса, а… а кто же?
Ее вопрос исчез так же моментально, как и сама пещера.
Только что они стояли в центре расширяющегося поля магической силы — и тут же
очутились в темноте.
Двойник он или нет, но Шарисса крепко держалась за него. В
темноте чувствовался некий холод, что волшебнице не понравилось. Это напомнило
ей о могиле или каком-то другом месте, где властвует смерть. Даже то, что, как
она заметила, ее способности вернулись к ней, не принесло ей облегчения.
«Придите ко мне, дети мои. Присоединяйтесь к моему двору и
будьте в безопасности от тех, кто наверху».
Это они и сделали, причем Шарисса — почти помимо воли. Ее
тело шагнуло вперед прежде, чем она успела принять решение. Поддельный Лохиван
был рядом с ней; он двигался с той же скоростью. Волшебница не могла разглядеть
его достаточно ясно, но была уверена, что он был почти так же смущен и напуган,
как и она сама. Это казалось странным, поскольку именно он привел ее в это
место.
«Не следует бояться. Я защищу вас. Я поклялся в этом».
Она могла бы, конечно, усомниться в этих словах, поскольку
не знала, в какой степени заслуживает доверия их невидимый покровитель. Если
предположения Шариссы были правильны, то это и было то самое зло, о котором так
часто говорил Фонон.
«Зло — это… иногда это неправильно понятая сила. Да-а-а… это
именно так».
«Оно» слишком хорошо читало ее мысли. Шарисса постаралась
получше следить за ними. «Оно» хихикнуло.
«Позволите мне уменьшить ваши опасения. Эльф, твоя дама
здесь».
— Шарисса? — Голос Фонона прорезал темноту. Тусклое сияние
красноватого цвета образовало ауру вокруг фигуры, двигавшейся к ней. Когда та
была почти на расстоянии вытянутой руки, Шарисса увидела, что это действительно
Фонон. Шарисса едва не бросилась в его объятия, когда вспомнила, что Лохиван,
который находился рядом с ней, был ненастоящим. А как она могла узнать,
настоящий ли этот Фонон?
«Скажи ей, кто ты, эльф. Докажи ей, что она среди друзей».
Судя по выражению лица Фонона — если это действительно был
Фонон, — он не вполне разделял мнение говорившего невидимки. Тем не менее он
попытался убедить ее.
— Коснись моей руки. С осторожностью, если считаешь нужным.
Отойдя от поддельного Тезерени, она неуверенно протянула
вперед руку. Кончики ее пальцев коснулись тыльной стороны его левой руки. Когда
она стала отодвигать свою руку, он схватил ее запястье — решительно, но нежно.
Волшебница почувствовала во всем теле трепет.
— Фонон! — Она потянулась к нему, затем вспомнила о своем
спутнике. — Но кто это — если не Лохиван? Я знаю тебя! Я уверена в этом — точно
так же, как и в том, что передо мной Фонон.
— Ты действительно знаешь меня, Шарисса. — Фигуру в латах
также окружала тусклая красная аура, которую она прежде не замечала. Шарисса
пристально взглянула на свои руки и не увидела вокруг них ничего подобного —
однако она не должна была и видеть свои пальцы в такой темноте.
Что за волшебство действует в этом месте… где бы оно ни
находилось?
Поддельный Лохиван постепенно превратился в закутанную в
плащ фигуру, чье лицо было наполовину скрыто капюшоном.
— Геррод? — Ей было легче поверить, что это лишь еще один
обман. Геррод находился на востоке, за морями.
— Это я, Шарисса. Твой отец обратился ко мне, догадываясь,
что я смог бы последовать за тобой туда, куда сам он не сможет. — Чародей в
смущении распростер руки. — На какое-то время я сбился с пути, но в конце
концов нашел тебя.
— Геррод! — Она обняла его — настолько она была рада видеть
кого-нибудь, кто имел какое-то отношение к ее дому. Тезерени стоял с
распростертыми руками, не зная, уместным ли будет ответное объятие.
«Теперь все хорошо. Друзья наконец вместе», — произнес голос.
Когда Шарисса вспомнила о том, где находится, ее
первоначальная радость ушла. Она сделала шаг назад и взглянула Герроду в лицо.
— Где мы? Что это за место?
— Насколько могу судить, мы находимся в глубинах горы,
которую мой покойный и не оплакиваемый мною брат Рендел называл Киван Грат.
— Значит, повелитель драконов и его люди находятся над нами!
— выпалил Фонон.
«Они не придут сюда. Я позаботился об этом».
— Кто это, Шарисса? — спросил чародей, указывая на эльфа.
Она чувствовала, что между этими двумя растет напряженность, и боялась, что
причиной тому она сама. Никогда прежде она не подозревала, что Геррод способен
ревновать, но сейчас ревность явно чувствовалась в его словах и манере. Как
долго он любил ее? Он нравился ей, правда, но… возможно, Фонон нравился ей
больше?
— Это Фонон. Эльф. Пленник твоего отца.
— Это Тезерени? — Фонон напрасно обшаривал себя в поисках
оружия. Кто-то, возможно их невидимый спаситель, освободил его от уз. Эльф,
похоже, вспомнил об этом и сделался уравновешенным — как тот, кто напрягает
волю, чтобы прибегнуть к сильнодействующему заклинанию.
