— Риган! — Голос, предназначенный повелевать, заставил
наследника застыть на месте. После чего Баракас добавил: — Продолжай, эльф! О
каком великом откровении ты хочешь нам поведать?
— Шарисса, вероятно, знает, — ответил эльф, — но я заговорил
не раздумывая, так что это мой долг — сообщить вам.
— Ну так сделай это, прежде чем я решусь позволить моему
старшему сыну выставить себя в еще худшем свете!
— Отец…
— Молчание!
Прежде чем эльф заговорил, Шарисса заметила на его губах
едва заметную улыбку.
— В повествованиях наших предков говорится достаточно о
колдовстве враадов, чтобы я мог распознать его. Это волшебство достаточно
мерзко и зловонно, чтобы у меня не возникало желания ощутить его в действии.
Шарисса также говорила об этом, пока мы были вместе, — о том, как это
волшебство внезапно вернулось к вам.
— Звено, что связывало меня с Нимтом! — В том, как Геррод
смотрел на Фонона, сочетались удивление и уважение.
— Когда кто-то проделывает отверстие, из него начинает течь.
— Дракон Глубин снова заделал этот барьер и сделал его еще
прочнее, — закончила Шарисса. — Вы снова в том же положении, в каком были
прежде.
Холодные глаза сузились.
— Вы доставите меня туда! Один или оба вместе! Фонон
фыркнул.
— Даже если бы я и желал этого, враад, ни у одного из нас
нет для этого достаточной силы — после того, что мы перенесли. Я даже не
уверен, что сделать это было бы безопасно. Мой народ жил здесь гораздо дольше,
чем вы, и у нас есть рассказы…
— Снова какие-то проклятые сказки!
— У нас есть повествования, — продолжил Фонон, наслаждаясь
своей ролью — хоть Шарисса и видела, что он понимал, как рискованно доводить
Баракаса до крайностей, — о временах, когда земля пробуждается… как это и было
сделано отступником-хранителем.
— И ч-ч-что говорят эти повес-с-ствования? — спросил
Лохиван. Теперь он держал ящик обеими руками, как будто собирался торжественно
передать его Шариссе. Знал ли Темный Конь, что Тезерени используют его?
Возможно, вечноживущий почти что пожертвовал собой — чтобы Шариссе предоставили
свободу? Она надеялась, что время для ответов придет. Она надеялась, что придет
время и для Темного Коня.
— Что те, кто привлекает к себе чье-то внимание в такие
бурные времена, рискуют обнаружить вскоре, что не знают, в кого превратились.
Вот что они говорят.
— Риган, — начал Баракас; на его лице выражался яростный
гнев. — Если в следующий раз эльф не заговорит понятнее, я даю тебе разрешение
зарубить его мечом.
— Фонон, — предупредила Шарисса. Он взял ее за руку.
— Ты помнишь, что сказал второй хранитель: что мы могли бы
управлять этими изменениями. Так и было — в прошлом. Когда земля пробуждается,
появляется неистовое колдовство. Те, кто слишком расходует свою силу,
становятся более податливыми, более чувствительными к… изменениям.
Баракас изучал древнюю пещеру. Более тихим голосом он
произнес:
— Я решил сделать это место крепостью, из которой буду
руководить правителями этой земли; это хороший выбор, так как она находится во
владениях моего наследника.
Шарисса с интересом увидела, что Риган, похоже, не слишком
доволен этим решением. Он надеялся получить собственное Королевство — а не
такое, в котором его положение окажется чуть выше нынешнего. Баракаса, похоже,
это не заботило.
— Пожалуй, придется некоторое время подождать, но это место
будет принадлежать мне! Риган! Ко мне!
Убрав с лица недовольное выражение, наследник приблизился к
отцу.
— Государь?
— Ты останешься здесь и приложишь усилия к тому, чтобы
подготовить это место. Будь настороже.
— Да, отец.
— Мне также понадобится, чтобы для моей поездки приготовили
самых быстрых дрейков. Две дюжины — нет, дюжину! Не больше, чем необходимо! —
Баракас повернулся к троим пленникам. — Вы трое будете сопровождать меня! — Он
жестом отмел все протесты, в том числе и протест Ригана, которому едва ли
понравилась мысль о том, что Шариссу от него заберут. Обращаясь к волшебнице,
Баракас продолжил: — Если бы я думал, что могу доверять вам, я бы приказал
снять эти повязки. А так они останутся на ваших шеях. Не пытайтесь удалить их
без моего разрешения — обнаружите, что они могут кусаться!
Шарисса хотела сказать, что сейчас у них всех общая забота,
но она знала, что владыка клана никогда не поверит, что она добровольно
согласится поехать с ним.
Баракас, повелитель Тезерени, оглядел своих людей.
— Ну? Чего ради вы толпитесь тут? У вас много дел!
Воины рассеялись по сторонам — за исключением тех немногих,
чьей задачей было либо защищать их властелина, либо ждать дальнейших команд,
которые могли последовать. Риган остался, хотя Лохиван с ящиком исчез — к
большому огорчению Шариссы. Спешная поездка в крепость Тезерени только отдалит
ее от вечноживущего.
— Мы отправляемся через час, — в заключение объявил
повелитель Тезерени, — и будем ехать, пока у дрейков хватит сил. Затем мы
поспим столько времени, чтобы те достаточно отдохнули, и затем снова в путь —
пока дрейки снова не утомятся до предела.
— А как же с нами? — спросил Геррод. — Мы уже едва держимся
на ногах… как, должно быть, и ты.
— Мы — Тезерени, Геррод. Имя «Тезерени» — если ты об этом
позабыл — означает мощь. Мы вынесем то, что должны вынести, — ради других! Этим
двоим, — он указал на Шариссу и Фонона, — придется переносить трудности наравне
с нами.
Чародей фыркнул и что-то пробормотал, но отец уже отвернулся
прочь.
Хотя троим пленникам и не дали возможности отдохнуть
(Баракас действительно решил выехать через час), им дали поесть. Однако после
дней, проведенных с изгоем, и у них исказилось восприятие времени, так что есть
они начали без большой охоты. Только когда пища начала согревать Шариссу, она
почувствовала приступ голода. После этого она уже ела с аппетитом, как и ее
товарищи.
Стражи наблюдали за ними — чтобы быть уверенными, что никто
из них не прикоснулся к повязкам на горле. Баракас предупредил пленников о том,
что это опасно, но определенно понимал, что эти трое обязательно попытаются
бежать — рано или поздно. А для этого им понадобятся все их способности.
