Леони залилась краской. Как глупо, могла бы догадаться сама!
— Ну конечно.
Он уже взял свой цилиндр.
— Поспешим, малышка. Как бы не опоздать на поезд.
Внизу, на улице, их багаж уже загрузили в фиакр.
— Сен-Лазар, — крикнул Анатоль, перекрывая свист ветра. — На вокзал Сен-Лазар.
Леони обняла маман, пообещала писать. У Маргариты покраснели глаза — этого Леони никак не ожидала, и ей тоже захотелось поплакать. Так что последние минуты прощания на улице Берлин вышли неожиданно трогательными.
Фиакр двинулся.
В последний момент, когда двуколка уже сворачивала на улицу Амстердам, Леони опустила окно и крикнула одиноко стоявшей на мостовой Маргарите:
— До свидания, маман!
Потом она откинулась назад и утерла заблестевшие глаза платочком. Анатоль взял ее за руку и не отпускал.
— Ручаюсь, ей без нас будет неплохо, — сказал он.
Леони хлюпнула носом.
— Дюпон о ней позаботится.
— А ты не ошибся? Разве экспресс отправляется с вокзала Сен-Лазар, а не с Монпарнас? — спросила Леони чуть погодя, справившись со слезами.
Он ответил заговорщицким шепотом:
— Если кто будет спрашивать, я хочу, чтобы они думали, будто мы уехали в западные пригороды, понимаешь?
Она кивнула.
— Понятно. Уловка.
Анатоль с ухмылкой постучал себя по носу.
На вокзале Сен-Лазар он велел переложить багаж в другой экипаж. Он весело, словно напоказ, болтал с извозчиком, но Леони заметила, что на холодном ветру его пробил пот. Щеки пылали, а на лбу выступили капельки влаги.
— Ты нездоров? — забеспокоилась она.
— Здоров, — тут же ответил он и добавил: — Просто этот… тайный побег действует мне на нервы. Выедем из Парижа, и все со мной будет в порядке.
— А что бы ты делал, — полюбопытствовала Леони, — если бы приглашение не подоспело так своевременно?
Анатоль пожал плечами.
— Придумал бы что-нибудь другое.
Леони подождала объяснений, но он опять замолчал.
— А маман известно о твоих… похождениях в «Шез Фраскати»? — спросила она.
Анатоль ушел от ответа.
— Если бы кто-то стал расспрашивать, лучше пусть считается, что мы отправились в Сен-Жермен-ан-Ле. У Дебюсси там кто-то живет, так что… — Он взял ее руками за плечи и развернул к себе. — Теперь, малышка, ты удовлетворена?
Леони вздернула подбородок.
— Да!
— И не станешь больше выспрашивать? — поддразнил он.
Она виновато улыбнулась.
— Постараюсь.
На вокзале Монпарнас Анатоль очень спешил: почти швырнул извозчику деньги и ворвался на станцию, словно его преследовала стая голодных псов. Леони молча следовала за ним, понимая, что если на Сен-Лазар он нарочно привлекал к себе внимание, то здесь хотел бы остаться незамеченным.
В здании вокзала он просмотрел список отправляющихся поездов, сунул руку в жилетный карман и тут же выдернул снова, будто вспомнив о чем-то.
— Ты забыл часы?
— Отобрали в драке, — отрывисто буркнул он.
Они прошли по платформе, отыскивая свои места. Леони читала на вагонах названия станций, где останавливался поезд: Ларош, Тоннер, Дижон, Макон, Лион-Перранш в шесть часов вечера, потом Валенс, Авиньон и, наконец, Марсель.
Завтра в Марселе они пересядут на поезд, идущий вдоль побережья, до Каркассона. Потом в воскресенье утром выедут из Каркассона в Куизу-Монтазельс — ближайшую к Ренн-ле-Бен железнодорожную станцию. Оттуда, как писала тетя, почтовая карета быстро доставит их в Домейн-де-ла-Кад у подножия гор Корбьер.
Анатоль купил газету и зарылся в нее. Леони разглядывала проходивших мимо людей. Цилиндры и утренние костюмы, дамы в широких длинных юбках. Тощий нищий просунул грязные пальцы в щель окна первого класса и клянчил милостыню, пока проводник его не отогнал.
И вот пронзительный резкий свисток, рев машины, выпустившей первый клуб пара. Взлетели искры, раздался металлический скрежет, из черной трубы вылетел новый клуб пара, и колеса медленно начали вращаться.
Enfin. Наконец.
Поезд, оставив позади платформу, стал набирать скорость. Леони откинулась на сиденье и смотрела, как скрывается в белом тумане Париж.
Глава 19
Куиза
Воскресенье, 20 сентября
Леони три дня наслаждалась путешествием через всю Францию. Едва экспресс оставил позади парижские предместья, к Анатолю вернулось хорошее настроение, и он стал развлекать ее рассказами, играми в карты и планами, как они будут проводить время в горах.
В седьмом часу вечера в воскресенье они высадились из поезда в Марселе. Следующий день ехали вдоль моря к Каркассону. Ночь провели в отеле, где не было горячей воды, а обслуга не отличалась усердием. В то утро Леони проснулась с головной болью, к тому же оказалось, что найти фиакр в воскресное утро не так просто, и они чуть не опоздали на станцию.
Зато как только скрылись за окном окрестности города, Леони опять воспрянула духом. Путеводитель теперь валялся на сиденье рядом вместе со сборником рассказов. Живая, дышащая земля Миди начала плести свое волшебство.
Рельсы тянулись к югу, следуя изгибам реки, по серебристой долине Од, уходящей в Пиренеи. Сначала рядом с рельсами бежала дорога. Местность была ровная и пустынная. Но вскоре по обеим сторонам показались ряды виноградников, а между ними — поля не отцветших еще подсолнухов, повернувших головки к востоку.
Попадались и маленькие деревушки — не больше горсточки домиков — живописно примостившиеся на далеких пригорках. Были и другие — красные черепичные крыши, окружившие гордый церковный шпиль. Города возвещали о себе появлявшимися у путей розовыми гибискусами, бугенвиллеями, ароматным жасмином, кустиками лаванды и дикими маками. На согнувшихся ветвях деревьев висели зеленые колючие шлемики каштанов. Проблесками золота и блестящей меди вдали осень напоминала, что ждет своего часа.
Повсюду вдоль путей работали в полях крестьяне, в жестких блестящих, словно лакированных, кафтанах, украшенных вышитыми по воротнику и обшлагам узорами. Женщины прятались от палящего солнца под широкими белыми соломенными шляпами. Мужчины сердито отворачивали лица от ветра, досадуя, что так задержались с жатвой.
Четверть часа поезд простоял у довольно крупного городка Лиму. За ним вдоль дороги потянулись крутые склоны, скалистые и не столь гостеприимные, словно равнина уступала место суровым горам Корбьер. Поезд упрямо пробирался вперед по тонкой ниточке рельсов над рекой, пока за одним из поворотов в далекой знойной дымке не открылись вдруг бело-голубые Пиренеи.
