Леони ахнула. Горы как будто вырастали прямо из земли, словно мощная стена, соединяющая землю и небо. Величественные, несокрушимые. Перед лицом этого природного величия рукотворные строения Парижа обращались в ничто. Вызвавшая столько споров металлическая башня мсье Эйфеля… Грандиозный бульвар барона Османа, даже оперный дворец мсье Гарнье — все представлялось незначительным. Эта долина существовала совсем в другом масштабе — земля, вода, воздух и огонь. Четыре стихии лежали здесь на виду, как клавиши на фортепиано.
Колеса застучали и взвизгнули, замедляя вход пред узким ущельем. Леони опустила стекло и ощутила на своих щеках воздух Миди. В тени гранитных утесов поднимались лесистые склоны холмов: зеленые, багровые, бурые. Поезд покачивался на ходу, колеса напевали колыбельную песню, и веки Леони незаметно сомкнулись.
Ее разбудил визг тормозов.
Распахнув глаза, она не сразу поняла, где находится. Взгляд упал на открытый на коленях путеводитель, потом она увидела сидящего напротив Анатоля и вспомнила. Это не Париж, а вагон поезда, который идет в Миди.
Поезд останавливался.
Леони сонно взглянула в закопченное окно. Сквозь него нелегко было прочесть надпись на доске над платформой. Но тут начальник станции с сильным южным акцентом выкрикнул:
— Куиза-Монтазельс. Стоянка десять минут.
Она подскочила на месте и похлопала брата по коленке.
— Анатоль, просыпайся! Вставай!
Она уже слышала, как раскрываются и хлопают о зеленые стены вагонов тяжелые двери — словно редкие аплодисменты на общедоступном концерте Ламуре.
— Анатоль, — повторила она, не сомневаясь, что он только притворяется спящим. — Пора. Мы в Куизе.
Она высунулась наружу.
Даже воскресный день в конце сезона не помешал носильщикам выстроиться вдоль вагонов со своими тележками. Чуть ли не все они вздернули шапочки на макушки, расстегнули жилеты и закатали до локтей рукава рубах.
Леони подняла руку.
— Носильщик, сюда, — позвала она.
Один рванулся к ней, явно прикидывая, как ловко улягутся у него в кармане пара су. Леони принялась складывать вещи.
Вдруг без стука дверь распахнулась.
— Позвольте мне, мадемуазель…
На перроне, заглядывая в их купе, стоял мужчина.
— Нет, спасибо, мы справимся, — начала она, однако мужчина, одним взглядом окинув так и не проснувшегося Анатоля и лежавший на полках багаж, без приглашения вошел в купе.
— Я настаиваю…
Леони мгновенно прониклась к нему неприязнью.
Накрахмаленный высокий воротничок, двубортный жилет и цилиндр выдавали в нем благородного господина, и все же что-то в этом человеке было не corame il faut.
[11]
Слишком дерзкий, слишком решительный взгляд.
— Благодарю, но в самом деле не нужно, — повторила она, уже уловив в его дыхании запах сливового бренди. — Я вполне…
Он, не дожидаясь позволения, уже спустил вниз первый саквояж и коробки. Леони поймала взгляд, брошенный им на вытесненные в коже инициалы, когда он опустил на грязный пол чемодан Анатоля.
Леони сердито затормошила брата.
— Анатоль, мы в Куизе! Вставай!
К ее великому облегчению, он наконец зашевелился. Веки вздрогнули, и он лениво огляделся, словно никак не ожидал увидеть себя в купе вагона. Потом его взгляд остановился на сестре, и он улыбнулся.
— Вздремнул, как видно, — извинился он, приглаживая белыми пальцами черные напомаженные волосы. — Извини.
Леони поморщилась, когда мужчина со стуком опустил на платформу чемодан Анатоля. И потянулся за ее лакированной шкатулкой для рукоделья.
— Осторожней с ней, — предупредила Леони. — Там драгоценности.
Мужчина скользнул взглядом по ней, затем по золотым буковкам на крышке шкатулки: Л. В.
— Ну конечно, не беспокойтесь.
Анатоль встал, и сразу в купе показалось очень тесно. Он осмотрел себя в зеркале под багажной полкой, поправил воротник рубашки, одернул жилет и выправил обшлага.
Затем он нагнулся и одним свободным движением собрал свою шляпу, перчатки и трость.
— Идем? — он предложил Леони опереться на его руку.
И только теперь, казалось, заметил, что весь их багаж уже стоит на платформе. Он перевел взгляд на неожиданного помощника.
— Спасибо, мсье. Мы весьма благодарны…
— Не стоит. Рад был помочь, мсье…
— Верньер. Анатоль Верньер. А это моя сестра Леони.
— Раймон Денарно, к вашим услугам. — Он коснулся края цилиндра. — Вы остановитесь в Куизе? В таком случае, я рад буду…
Снова просвистел свисток.
— Отправляемся! Пассажиры на Кийян и Эсперазу, отправляемся!
— Лучше отойти от поезда, — посоветовала Леони.
— Не в самой Куизе, — ответил незнакомцу Анатоль, перекрикивая рокот локомотива над самой его головой. — Но неподалеку. В Ренн-ле-Бен.
Денарно просиял:
— Мой родной город!
— Замечательно. Мы будем жить в усадьбе Домейн-де-ла-Кад. Вы знаете это поместье?
Леони в изумлении смотрела на брата. Столько было предосторожностей, и вот теперь, всего в трех днях пути от Парижа, он не задумываясь выбалтывает все свои дела совершенно незнакомому человеку!
— Домейн-де-ла-Кад, — медленно повторил Денарно. — Да, я его знаю.
Паровоз выбросил клуб дыма и загремел. Леони испуганно отскочила, а Денарно забрался в вагон.
— Еще раз спасибо за помощь, — крикнул ему вслед Анатоль.
Денарно высунулся наружу. Мужчины обменялись визитками и пожали друг другу руки в облаке пара, затянувшем платформу.
Анатоль отступил назад.
— На вид славный парень.
Леони сверкнула глазами.
— Ты велел никому не рассказывать о наших планах, а сам…
Анатоль перебил:
— Я просто вел себя вежливо.
Вокзальные часы пробили один удар.
— Мы, как мне кажется, еще во Франции, — заметил Анатоль и оглянулся на нее. — Ну, что я еще натворил? Что не так?
Леони вздохнула.
— Мне жарко, и я не в настроении. Заскучала, потому что не с кем было поговорить. А ты оставил меня на милость этого неприятного типа.
— Ну, Денарно не так уж плох, — возразил Анатоль, пожимая ей руку. — И все же я прошу простить, что заснул — это страшное преступление.
Леони надулась.
— Ну-ну, малышка. Ты станешь больше похожа на себя, когда мы раздобудем что-нибудь поесть и выпить.
