— Признаки интимных отношений, предшествовавших убийству?
Торон кивнул.
— Что он говорит по этому поводу?
— Потрясен, но владеет собой. Она была не с ним, по его словам. Продолжает утверждать, что нашел ее мертвой, а улица перед домом кишела репортерами.
— Его появление заметили?
— Это было в полдевятого. Вопрос в том, не побывал ли он там раньше в тот же вечер. В этом мы полагаемся только на его слово.
Лабуж покачал головой.
— Генерал Дюпон, — пробормотал он. — Со связями… щекотливое дело. — Он прищурился на инспектора.
— Как он попал внутрь?
— У него был ключ.
— А прочие домочадцы?
Торон зарылся в грозившую рухнуть пачку бумаг на столе, чуть не опрокинув при этом чернильницу.
— Помимо слуг, там проживает единственный сын, Анатоль Верньер, не женат, двадцати шести лет, в недавнем прошлом журналист и литератор, ныне сотрудничает в редакции одного из периодических изданий, посвященных редким книгам, антиквариату и тому подобному. — Он заглянул в записи. — И одна дочь, Леони, семнадцати лет, также не замужем и живет в доме.
— Им сообщили о смерти матери?
Торон вздохнул.
— К сожалению, нет, мы не сумели их отыскать.
— Почему же нет?
— Предполагается, что они выехали за город. Мои люди опросили соседей, но те не много знают. Уехали они в пятницу.
Префект Лабуж нахмурился так, что его белые брови сошлись посередине лба.
— Верньер? Откуда мне знакомо это имя?
— Причин может быть несколько, мсье. Отец ее детей, Лео Верньер, был коммунаром. Арестован и осужден к высылке. Умер на каторге.
Лабуж покачал головой:
— Нет, что-то не столь давнее.
— В течение последнего года имя Верньера-сына не раз фигурировало на газетных страницах. Намекалось, что он бывает в игорных домах и опиумных притонах, развратник — но все бездоказательно. Скорее намеки на безнравственность, знаете ли, чем доказательство таковой.
— Что-то вроде кампании по очернительству?
— Запашок такой был, да, мсье.
— Все анонимно, надо полагать?
Торон кивнул.
— «La Croix» уделил Верньеру особенно много внимания. Намекалось, в частности, что он замешан в дуэли на Марсовом поле, правда, в качестве секунданта, а не главного участника, но все же… Газета приводила время, даты, имена. Верньер сумел доказать, что находился в другом месте. Он уверял, что не представляет, кто мог бы желать опорочить его имя.
Лабуж уловил интонацию:
— Вы ему не поверили?
Инспектор скептически усмехнулся.
— Анонимные преследования редко представляют тайну для жертвы. Затем, двенадцатого февраля этого года, его пытались втянуть в скандал, связанный с кражей редкой рукописи из библиотеки Арсенала.
Лабуж хлопнул себя по колену.
— Вот оно! Вот где мне попадалось его имя!
— По роду своей деятельности Верньер бывал там часто и пользовался доверием. В феврале, после анонимной информации, обнаружилось, что исчез чрезвычайно ценный текст оккультного содержания. — Торон снова заглянул в свои записи. — Труд некого Роберта Фладда.
— Впервые слышу о таком.
— Ничто не указывало на Верньера, к тому же обнаружились, что охрана библиотеки организована из рук вон плохо, так что дело замяли.
— Верньер из этих эзотеристов?
— По-видимому, нет, хотя, конечно, коллекционирует и книги такого рода.
— Его допрашивали?
— Опять же, да. Опять же, нетрудно оказалось доказать, что он не мог быть замешан. И опять же, на вопрос, что за лицо могло злонамеренно намекать на его виновность, он уверял в своем полном неведении. Нам ничего не оставалось, как оставить это дело.
Лабуж помолчал, усваивая информацию.
— А что у этого Верньера с источниками дохода?
— Доход нерегулярный, — ответил Торон, — но достаточно существенный. Из различных источников он получает около двенадцати тысяч франков в год. — Инспектор опустил взгляд. — Редакция журнала выплачивает ему шесть тысяч. Расположена она на улице Монторжей. Кроме того, он пишет статьи для других специальных журналов и, вне сомнений, выигрывает кое-что за карточным столом и в казино.
— Надежды на будущее?
Торон покачал головой.
— Имущество отца, как бывшего коммунара, было конфисковано. Верньер-отец был единственным сыном, и родители его давно умерли.
— А Маргарита Верньер?
— Мы занимаемся ею. Соседи ничего не знают о близких родственниках, но мы проверим.
— Дюпон вносил свой вклад в хозяйственные расходы дома на улице Берлин?
Торон пожал плечами.
— Утверждает, что нет, но я сомневаюсь, что он вполне откровенен в этом вопросе. Какую роль в их отношениях играл Верньер, я предпочитаю не гадать.
Лабуж шевельнулся на стуле, заставив его жалобно заскрипеть. Торон терпеливо ждал, пока его начальник обдумает факты.
— Говорите, Верньер холостяк, — наконец заговорил тот. — А любовница у него была?
— Была связь с женщиной. Та умерла в марте, похоронена на Монмартрском кладбище. По медицинским сведениям, она за две недели до того перенесла операцию в клинике «Мэзон Дюбуа».
Лабуж с отвращением поморщился:
— Аборт?
— Возможно, мсье. Медицинские документы затерялись. Сотрудники уверяют, что украдены. Впрочем, клиника подтвердила, что лечение оплачивал Верньер.
— В марте, говорите… — протянул Лабуж. — Значит, связь с убийством Маргариты Верньер маловероятна?
— Да, мсье, — согласился инспектор и добавил: — Мне кажется более вероятной связь с газетной кампанией против Верньера, если таковая действительно имела место.
Лабуж фыркнул.
— Бросьте, Торон. Пачкать грязью чье-то имя — занятие не для человека чести. Но от клеветы до убийства…
— Совершенно верно, мсье префект, и при обычных обстоятельствах я бы не спорил. Но есть одна подробность, заставляющая меня подозревать нарастание враждебности.
Лабуж вздохнул, поняв, что его инспектор еще не высказался до конца. Он достал из кармана черную пенковую трубку, постучал ею об угол стола, чтобы растрясти табак, чиркнул спичкой и втянул огонек в чашечку. Кислый затхлый запах наполнил тесную комнатку.
— Очевидной связи с последним делом нет, однако на самого Верньера было совершено нападение в пассаже «Панорам» в ночь на семнадцатое сентября, в прошлый вторник.
