— Наутро после погрома в Пале Гарнье?
— Место вам знакомо, мсье?
— Галерея модных лавчонок и ресторанчиков. Тот гравер, Стерн, тоже там обосновался.
— Именно так, мсье. Верньер получил неприятную рану над левым глазом и добрую порцию синяков. Наши коллеги из Двенадцатого округа получили анонимное сообщение и передали его нам, зная, как мы интересуемся этим молодым человеком. Ночной сторож, когда его допросили, признал, что ему известно о нападении — собственно, все произошло у него на глазах, — но признался, что Верньер щедро ему заплатил за молчание.
— Вы занимались этим делом?
— Нет, мсье. Поскольку пострадавший, Верньер, предпочел не сообщать об инциденте, мы мало что могли сделать. Я упомянул о нем только потому, что оно может указывать…
— На что?
— На возросшую враждебность, — терпеливо повторил Торон.
— Но в таком случае, Торон, почему убита Маргарита Верньер, а не ее сын? Какой тут смысл?
Префект Лабуж развалился на стуле и затянулся табаком. Торон молча ждал.
— Вы, инспектор, верите, что Дюпон виновен в убийстве? Да или нет?
— Я допускаю различные версии, мсье, пока у нас недостаточно информации.
— Да-да, — нетерпеливо махнул рукой префект, — но что говорит ваш инстинкт?
— По правде сказать, не думаю, что Дюпон — тот, кто нам нужен. Конечно, такое объяснение кажется наиболее вероятным. Генерал там был. Что он нашел Маргариту Верньер мертвой, мы знаем только с его слов. Там было два бокала шампанского, но еще и стакан виски, разбитый о решетку камина. Но слишком многое не укладывается в картину. — Торон глубоко вздохнул, подбирая слова… — Прежде всего наводка. Если правда, что любовники поссорились и дошло до убийства, кто сообщил об этом газетчикам? Сам Дюпон? Что-то не верится. Слуг уже не было. Значит, есть третья сторона.
Лабуж кивнул:
— Продолжайте.
— Еще расчет времени, если хотите. Сын и дочь в отъезде, квартиру собирались на время закрыть. — Он вздохнул. — Не знаю, мсье. Есть в этом что-то театральное, будто сцену нарочно подготовили.
— Вы считаете, Дюпона подставили?
— Думаю, такую версию стоит рассмотреть, мсье. Если это был он, почему он всего лишь отложил свидание? Он ведь мог вообще не появляться на месте преступления?
Лабуж кивнул.
— Не могу отрицать, что у меня полегчает на душе, если не придется тянуть в суд героя войны, Торон, особенно такого прославленного и увенчанного наградами, как Дюпон. — Он перехватил взгляд инспектора. — Но на ваше мнение это повлиять не должно. Если вы сочтете его виновным…
— Разумеется, мсье. Мне тоже было бы тяжело преследовать героя родины!
Лабуж покосился на крикливые газетные заголовки.
— С другой стороны, не забывайте, Торон, убита женщина.
— Да, мсье.
— Прежде всего нам нужно разыскать Верньера и уведомить его о смерти матери. Если до сих пор он предпочитал не обсуждать с полицией событий последнего года, может быть, убийство развяжет ему язык. — Он пошевелился. Стул застонал под его весом. — Никаких намеков, где его искать?
Торон покачал головой.
— Мы знаем, что он покинул Париж четыре дня назад вместе с сестрой. Извозчик, постоянно работающий на улице Амстердам, доложил, что принял на улице Берлин мужчину и девушку, подходящих под описание Верньеров, и отвез их на вокзал Сен-Лазар в прошлую пятницу вскоре после девяти часов утра.
— На вокзале их кто-нибудь заметил?
— Никто, мсье. Поезда с Сен-Лазара отходят к западным пригородам — в Версаль, Сен-Жермен-ан-Ле и, конечно, к парому на Кан. Нигде ничего. Но ведь они могли выйти на любой станции и пересесть на боковую ветку. Мои люди этим занимаются.
Лабуж разглядывал свою трубку. Казалось, он утратил интерес к делу.
— И вы, я полагаю, передали сведения железнодорожным властям?
— На главных линиях и боковых тоже. Сообщение о розыске разослано по всему Иль-де-Франс, и мы проверяем списки пассажиров, пересекающих Ла-Манш, на случай, если они подались в далекие края.
Префект медленно, с тяжелым присвистом, поднялся на ноги, сунул трубку в карман, взял цилиндр и перчатки и двинулся к двери, как корабль на всех парусах.
Торон тоже встал.
— Нанесите еще один визит Дюпону, — велел Лабуж. — Он — самый очевидный кандидат в этом неприятном деле, хотя я склонен думать, что вы не ошиблись в оценке положения.
Лабуж пересекал комнату, постукивая тростью по полу, пока не достиг двери.
— И еще, инспектор…
— Префект?
— Держите меня в курсе. О любых новостях в этом деле я хочу узнавать от вас, а не со страниц «Ле пти журналь». Мне не нужна шумиха, Торон. Оставьте сплетни и догадки журналистам и авторам романов. Я понятно выражаюсь?
— Вполне, мсье.
Глава 36
Домейн-де-ла-Кад
В замке шкафчика торчал крошечный медный ключ. Он засел туго и не хотел поворачиваться, но Леони возилась с ним, пока все же не повернула. Потянула дверцу и достала заинтриговавший ее том.
Присев на полированную верхнюю ступеньку, она открыла «Таро», откинув твердую крышку переплета, и пахнуло пылью, старой бумагой и стариной. Под переплетом оказалась тонкая брошюрка, едва ли тянувшая на книгу. Всего восемь страничек с неровными, как будто разрезанными ножом краями. Тяжелая желтоватая бумага говорила о старине — не о древности, но и не о свежем издании. Текст внутри был написан от руки четким почерком.
На первой странице повторялось имя ее дяди, Жюля Ласкомба, и название «Таро», на сей раз с дополнительным пояснением внизу: «Из-под полога музыки и карточного расклада». Ниже было нарисовано нечто вроде лежащей на боку восьмерки или мотка ниток. Внизу страницы стояла дата, по-видимому, когда ее дядя закончил монографию: 1870.
«После бегства моей матери из Домейн-де-ла-Кад, но до появления Изольды».
Фронтиспис был прикрыт листком тонкой вощеной бумаги. Приподняв его, Леони невольно ахнула. С черно-белой гравюры на иллюстрации злобно смотрел на нее дьявол, уставив яростный дерзкий взгляд. Тело его было изуродовано, плечи сгорблены и перекручены, руки длинные, и вместо ладоней — когтистые лапы. И голова была уродливо велика, представляя какую-то пародию на человеческий облик.
Присмотревшись, Леони разглядела на лбу твари рога, такие маленькие, что они были почти незаметны. И кожа его неприятно напоминала звериную шкуру. Хуже всего были две обычные человеческие фигуры, прикованные к основанию плиты, на которой стоял дьявол.
Под гравюрой стоял номер римскими цифрами: XV.
Леони не нашла на странице ни имени художника, ни сведений о происхождении гравюры. Одно-единственное слово было выведено под ней большими печатными буквами: «АСМОДЕУС».
