Эрши взглянул на три тысячи долларов на столе, сложил их в
аккуратную пачку и протянул Мейсону. Адвокат отрицательно покачал головой. Ни
говоря не слова, Эрши открыл ящик стола, бросил деньги обратно, задвинул ящик
и, сложив руки на груди, замер в полной неподвижности.
Некоторое время спустя тяжелые портьеры в дальнем углу
комнаты раздвинулись, и коренастый широкогрудый мужчина, тяжело опираясь на
трость и заметно прихрамывая, вошел в комнату. Лицо его было забинтовано, а
глаза скрывались за темными очками. Забинтована была почти вся правая сторона
его лица и часть левой. Слева повязка была закреплена на чисто выбритой коже
кусочком пластыря, однако было заметно, что под бинтом, там, где кончалась
выбритая щека, росла иссиня-черная борода. Лицо под повязкой разглядеть было
трудно, но челюсть казалась довольно тяжелой, над низким лбом виднелись черные,
коротко стриженные волосы.
– Мистер Бенджамин Эддикс, – представил вошедшего Эрши.
– Здравствуйте, – кивнул гостям Эддикс. – Прошу прощения, я
не вполне здоров.
В сопровождении Натана Фейллона он прохромал через всю
комнату и протянул руку.
– Мистер Перри Мейсон, – представил Эрши.
– Очень рад познакомиться, мистер Мейсон. Много слышал о
вас. Следил по газетным отчетам за несколькими вашими процессами.
– И мисс Стрит, секретарша мистера Мейсона, – продолжал
Эрши.
– Добрый вечер, мисс Стрит. Очень рад вас видеть. Прошу
прощения, я весь забинтован. Я, знаете ли, занимаюсь экспериментами с
животными, а это не всегда благоприятно отражается на здоровье. – Забинтованное
лицо исказилось кривой ухмылкой. – Одна из этих проклятых горилл, – из-за
повязки Эддикс говорил с трудом, – уцепилась за мой пиджак, когда я слишком
близко подошел к ее клетке, и не успел я его скинуть, как она дернула меня за
руку и потащила к решетке. Я рванулся назад и попытался освободиться, но она
схватила меня за ногу, да еще оцарапала и поставила несколько синяков. Через
неделю я буду в полном порядке, но сейчас вид у меня, к сожалению, не очень презентабельный.
Эддикс выдвинул из-за стола стул и, страдальчески
поморщившись, неловко уселся.
– Горилла, – пояснил Натан Фейллон, – пыталась схватить
мистера Эддикса за горло. Она запросто могла бы сломать ему шею.
– Перестаньте, – нетерпеливо перебил его Эддикс. – Вы всегда
торопитесь делать выводы, не имея достаточно данных, словно выжившая из ума
старуха. Я не думаю, что горилла пыталась схватить меня за горло. Не могу
утверждать наверняка, но, по-моему, она заинтересовалась моим галстуком. –
Эддикс посмотрел на Мейсона и пояснил: – Это в характере горилл, они очень
любопытны. Они становятся сами не свои, если им хочется завладеть чем-нибудь,
что привлекает их внимание, например, свободно болтающимся на человеке галстуком.
Если вы подходите слишком близко, они могут дотянуться через прутья решетки и
схватить вас за него. Конечно, если горилла окажется разъяренной или
напуганной, она становится очень опасным животным.
– Вы сознательно подвергаете себя такому риску? – спросил
Мейсон.
– Я провожу научное исследование, – ответил Эддикс. – Я хочу
выяснить, насколько глубоко инстинкт убийства внедрен в сознание высших
приматов.
– Вероятно, – с иронией заметил Мейсон, – вы были недалеки
от того, чтобы это выяснить.
– Я все это видел, – подтвердил Фейллон. – У меня нет
абсолютно никаких сомнений, что она пыталась схватить тебя за горло, Бенни.
– Честно говоря, в тот момент мне действительно пришлось
туго, – признал Эддикс. – Я на какое-то мгновение ошеломил ее, пнув ногой и
схватившись за решетку. А тут подоспел Натан, закричал на нее и замахнулся
дубинкой.
– Похоже, – сказал Мейсон, – что ваши эксперименты обречены
на неудачу, так как вы не сможете ничего окончательно доказать, пока горилла на
самом деле не убьет кого-нибудь.
Эддикс холодно посмотрел на адвоката и пожал плечами.
– Я думаю, мистер Мейсон, вы не совсем верно истолковали
суть моих экспериментов, и, честно говоря, не считаю нужным пускаться в
пространные разъяснения. Меня прежде всего интересует проблема гипнотизма.
Некоторые этого не одобряют, но мне, будь я проклят, безразлично, что они там
говорят. Это мои гориллы. Я их купил, владею ими на законных основаниях и делаю
с ними то, что захочу.
– Честно говоря, я сомневаюсь в этом, – заметил Мейсон.
– В чем вы сомневаетесь?
– Вы можете владеть гориллами по закону, – сказал адвокат, –
но с моральной точки зрения, я думаю, человек не может быть хозяином живого
существа. Животное имеет право на полноценное существование в силу самого факта
рождения.
– Вы адвокат, мистер Мейсон. Я владею ими на законных
основаниях, и вы не можете с этим не согласиться.
– Я говорил о моральном аспекте проблемы, о моральной
собственности.
– Дайте мне в физическое владение что-нибудь запертое в
клетке за железной решеткой и дайте мне бумагу, что я это купил, и можете
оставить себе вашу моральную ответственность. А я, в полном соответствии с
законом, буду распоряжаться своей собственностью.
– Вы хотели встретиться со мной по какому-то конкретному
делу? – спросил Мейсон.
– Хотел. Теперь не хочу.
– И что же заставило вас передумать?
– Вы сами. Вам предложили три тысячи долларов за дневники.
Вы отказались. Прекрасно. Вы выбрали свой путь, мы принимаем правила игры.
Предложение аннулируется. Цена возвращается к пяти долларам. Вам это понятно?
– Конечно. Деньги остаются у вас, а дневники Элен Кадмус – у
меня.
– Попытаемся понять друг друга, мистер Мейсон. Вы
чрезвычайно ловкий адвокат. Я тоже могу постоять за себя. Если вы дадите
журналистам дневники и начнете раздувать историю с Элен, я просто-напросто
растопчу вас.
Мейсон встал.
– Можете сколько угодно угрожать своим служащим, но не мне,
– сказал он. – Я думаю, ваша угроза свидетельствует лишь о том, что вы боитесь
сами. Пошли, Делла, нам здесь больше нечего делать.
Они вышли из комнаты в сопровождении трех мужчин. В
вестибюле Мейсон повернулся к секретарше.
– Не могла бы ты мне помочь, Делла?
– Что вы хотите сделать? – спросил Эддикс.
– Хочу взглянуть, что лежит в этой каменной вазе.
– Почему вы решили, что там что-то лежит?
– Узнал из дневников Элен Кадмус, – холодно улыбнулся
Мейсон.
– Натан, Мортимер, снимите эту вазу с постамента, –
распорядился Эддикс. – Переверните ее и покажите Мейсону, что там ничего нет.
