– Я сказал достаточно. Теперь на вопросы будет отвечать
Хардвик. С меня на сегодня разговоров уже хватит. – Он открыл входную дверь. –
А вот и мистер Хардвик. Проходите, пожалуйста!
Хардвик, высокий худой мужчина лет шестидесяти, с длинным
носом, острым подбородком, густыми бровями и проницательными серыми глазами,
задержался в дверях, пожимая руку Фейллону. С дужки его пенсне свисала черная
лента. В правом ухе у него был слуховой аппарат.
– Здравствуйте, Натан, – сказал он. – Как здоровье Бенни?
– Бенни не очень хорошо себя чувствует, – ответил Фейллон. –
Он не сможет вас принять.
– Что? – воскликнул в изумлении Хардвик. – Не может принять
меня? Но это очень важно. Я уже неоднократно говорил ему о возникших
затруднениях, из-за которых нужно менять его завещание…
– Возникли затруднения, которые необходимо решать в первую
очередь, – многозначительно сказал Фейллон, указав в сторону Перри Мейсона и
Деллы Стрит. – У нас возникла маленькая проблема.
– Что вы хотите сказать? – спросил Хардвик, только сейчас
обратив внимание на Мейсона и Деллу Стрит.
– У нас возник конфликт с законом, – пояснил Натан Фейллон.
– Это Перри Мейсон.
– А ведь верно, я сразу и не узнал, – сказал Хардвик. Лицо
его осветилось улыбкой, он подошел и, протянув сильную костлявую руку,
обменялся с Мейсоном крепким рукопожатием.
– Мисс Делла Стрит, моя секретарша, – представил Мейсон.
– Очень рад познакомиться с вами, мисс Стрит, – поклонился
ей Хардвик. – Мистер Мейсон, позвольте узнать, что привело вас сюда?
– Я приехал, – сказал Мейсон, – по просьбе мистера Эддикса и
совершенно по другому поводу. Как вам объяснит мистер Фейллон, мы просто
обнаружили данные, свидетельствующие, что якобы имевшие место случаи воровства,
приписываемые миссис Джозефине Кэмптон, экономке, на самом деле были совершены
обезьяной по кличке Пит.
Мейсон указал на опрокинутую вазу и лежащую возле нее кучу
блестящих вещей. Улыбка медленно сползла с лица Хардвика. Он повернулся к
Фейллону.
– Как это случилось, Натан? – спросил он.
– Мистер Мейсон приехал сюда, чтобы встретиться с Эрши и со
мной по совершенно другому вопросу. Мы предложили ему урегулировать один
финансовый вопрос.
– По какому именно вопросу? – резко спросил Хардвик, словно
щелкнул кнутом.
– По поводу дневников Элен Кадмус.
– Я видел фотографию Мейсона в газете в связи с этой
историей, – сказал Хардвик. – Это и есть вторая причина, по которой я хотел
поговорить с мистером Эддиксом.
– Мы пытались выкупить эти дневники у Мейсона.
– Сколько вы ему предложили?
– Три тысячи долларов.
– Что он ответил?
– Отказался.
Хардвик хмуро посмотрел на Мейсона:
– Странно, мистер Мейсон. Я ожидал, что вы будете рады
отдать эти дневники кому угодно, если вам возместят затраты на их приобретение.
– Я мог отдать дневники и даром, – усмехнулся Мейсон, – но
не терплю, когда меня пытаются водить за нос или взять нахрапом. Им очень
хотелось заполучить эти дневники, и мне стало любопытно, чего они так боятся.
– Мистеру Эддиксу просто не нужна газетная шумиха вокруг его
имени, – заметил Эрши. – Из совершенно невинного дневника газетчики могут
сделать лакомый кусочек, смакуя каждую подробность.
Мейсон лишь скептически улыбнулся в ответ. Эрши отвел глаза.
– Хорошо, Натан, продолжайте, – потребовал Хардвик.
– После знакомства с дневниками Элен, – ответил Фейллон, –
Мейсону пришла в голову мысль заглянуть в каменную вазу здесь, в вестибюле. Вы
сами видите, что мы там нашли. Все лежит на полу. Бенни уже взял бриллиантовое
кольцо и платиновые часы, но здесь еще кое-что из драгоценностей, пудреницы,
толстый бумажник, вероятно с деньгами. Честно говоря, мне кажется, что это мой
бумажник.
Хардвик подошел и принялся рассматривать разложенные на полу
вещи.
– Впрочем, насчет бумажника можно сказать точно, мой это или
нет, – решил Фейллон. Он нагнулся, поднял бумажник, раскрыл его и с
торжествующей улыбкой показал Хардвику десяток визиток с его именем,
находившихся в специальном отделении. – Я прав, это мой бумажник, я потерял его
месяца полтора назад и совершенно забыл о нем.
– Сколько в нем денег? – поинтересовался Хардвик.
– Если мне не изменяет память, там было тридцать два
доллара, – ответил Фейллон. Он развернул бумажник, чтобы никто не увидел, что
находится в других отделениях, и сказал: – Все правильно. – Затем он быстро
убрал его в карман.
– Лучше пересчитайте деньги и убедитесь, что ничего не
пропало, – предложил Мейсон.
– Все в порядке, – ответил Фейллон, одарив Мейсона холодным
взглядом.
– Ваша находка сильно осложняет ситуацию, – констатировал
Хардвик. – Мейсон, а у вас-то какой интерес в этом деле, кто ваш клиент?
– Никто, – ответил Мейсон и добавил: – По крайней мере, в
настоящее время.
– В таком случае, – сказал Хардвик, – я хочу сделать вам
одно заманчивое предложение. При сложившихся обстоятельствах я уверен, что
мистер Эддикс наймет вас помогать мне в том процессе, который должен состояться
послезавтра. Однако, я думаю, мы обсудим с вами юридические аспекты после того,
как мистер Эддикс заключит с вами контракт.
– Сожалею, – сказал Мейсон, – но я не приму подобное
предложение со стороны мистера Эддикса.
– Вы хотите сказать, что вас наняла миссис Кэмптон?
– Нет, не наняла, – ответил Мейсон. – Просто я
заинтересовался этим делом и беседовал с ее адвокатом.
– Что ж, – сказал Хардвик. – Давайте будем откровенны,
мистер Мейсон. Не сообщайте ничего миссис Кэмптон или ее адвокатам до тех пор,
пока нам не удастся достичь с ней соглашения.
Мейсон улыбнулся и покачал головой.
– Вы хотите сказать, что собираетесь поделиться с ними
информацией?
– Да, именно это я и хочу сказать. Я собираюсь сообщить
Джеймсу Этне из фирмы «Этна, Этна и Дуглас» о записи в дневнике Элен Кадмус и о
нашей находке.
– Это ни к чему хорошему не приведет, – предостерег Хардвик.
– И причинит значительный вред нашим отношениям.
Мейсон пожал плечами.
– Давайте подойдем к проблеме с юридической точки зрения, –
продолжал Хардвик. – Только в двух случаях человек, обвинивший другое лицо в
совершении преступления, не несет никакой ответственности. Во-первых, в случае,
если данное лицо действительно виновно в совершении преступления. Закон о
клевете в нашей стране отличается от подобных законов многих других стран. У
нас соответствие истине является бесспорным оправданием для заявлений, которые
иначе могли бы квалифицироваться как клеветнические или оскорбительные.
