– Умница, – похвалил Мейсон. – Что ответил Хардвик?
– Он долго мямлил что-то невнятное, пока не увеличил сумму
до семи с половиной тысяч.
– Что вы ответили?
– Я снова отказался.
– Как он отреагировал?
– Он прямо спросил, не получил ли я от вас какой-либо
информации.
– И что вы ему ответили?
– Сказал правду. Я ответил, что да, действительно, я получил
определенную информацию от мистера Мейсона и что мистер Мейсон обещал дать мне
знать, если обнаружит что-нибудь еще, представляющее для меня интерес в связи с
этим делом.
– И что он ответил на это?
– Цитирую почти дословно: «Очень хорошо, что не надо играть
в прятки, хотя полагаю, что у мистера Мейсона нет никакого права вмешиваться в
это дело. Я думаю, что все случившееся, если говорить откровенно, вовсе не его
ума дело, черт возьми. Но принимая во внимание сложившиеся обстоятельства и раз
Мейсон все равно уже вмешался, то мистер Эддикс хочет поступить справедливо, и
я предлагаю вам от его имени двадцать тысяч долларов, чтобы вы отозвали исковое
заявление. Это максимум того, что мы можем вам предложить. В противном случае
мы будем до последнего отстаивать тот факт, что речь идет о добросовестном
заблуждении и мистер Эддикс искренне полагал, что сведения, сообщенные им,
соответствуют действительности».
– Что вы ответили? – спросил Мейсон.
– Я сказал, что мою клиентку устроит это предложение, –
сообщил Этна.
– Умница, – вновь похвалил Мейсон. – Я думаю, что мистер
Хардвик, скорее всего, говорил вам правду, и это было действительно их
последнее предложение.
– Я тоже так подумал. Ведь с точки зрения закона здесь
действительно еще долго нужно разбираться. Возникает множество вопросов об
искренности Эддикса, отсутствии или наличии злого умысла в его действиях, о
том, является ли это добросовестным заблуждением, и так далее и тому подобное.
– Но, как вы сами мне сказали прошлой ночью в нашей
откровенной беседе, – возразил Мейсон, – когда мультимиллионер, купающийся в
деньгах и имеющий возможность удовлетворить любую прихоть, опускается до того,
чтобы лично преследовать женщину, зарабатывающую хлеб в поте лица своего и
пытающуюся найти хоть какое-то место… Вы прекрасно знаете, как на это посмотрят
присяжные. Выигранный процесс, особенно против миллионера, всегда на руку
адвокату.
– Теперь благодаря вам, мистер Мейсон, я уверен в правоте
своей клиентки, и мистер Хардвик это знает. Я думаю, что мог бы добиться
большей компенсации по приговору суда, чем двадцать тысяч долларов, но Эддикс,
не привыкший проигрывать, вполне мог подать апелляцию и дело передали бы в
другой суд, что неизбежно затянулось бы на очень длительное время… А все это
время моя клиентка сидела бы без работы. Я должен в первую очередь думать о ее
интересах, а не о собственной карьере и репутации. В конечном счете нас вполне
удовлетворяют двадцать тысяч долларов, не так ли, миссис Кэмптон?
– Вполне, вполне удовлетворяют, – согласилась она,
улыбнувшись своей терпеливой усталой улыбкой, но смотрела она при этом на
Мейсона, а не на своего адвоката.
– Я полагаю, мистер Мейсон, вам нужно знать, – сообщил Этна,
– что я выставил Джозефине счет на пять тысяч долларов, а пятнадцать останутся
ей.
– Вполне справедливо, – заметил Мейсон.
– Из этих пятнадцати тысяч некоторую сумму я хочу выплатить
вам, – сказала миссис Кэмптон. – Я чувствую, что просто обязана это сделать.
Если бы не вы, мистер Мейсон…
Мейсон отрицательно покачал головой.
– Но вы ведь много работали, занимаясь этим делом, –
настаивала благодарная посетительница. – Вы разбирались в дневниках Элен, и
именно благодаря вашей версии…
– Нет, – прервал ее Мейсон. – Давайте сразу перейдем на
неофициальный и дружеский тон. Мне не нужно ни цента ни от кого из вас. Я рад,
что вам удалось заключить выгодное соглашение. Я полагаю, миссис Кэмптон, что
это заслуга вашего адвоката. Я согласен с мистером Этной, что хотя вы и могли
рассчитывать на бóльшую сумму компенсации по вердикту присяжных, если вы
привлекли бы Эддикса к суду, он сражался бы до последнего, дойдя до самых
высших судебных инстанций. В конце концов, он больше всего боялся не потерять
эти деньги, а быть высмеянным в прессе как богач, не дающий зарабатывать на
жизнь простой женщине.
– Мне тоже приходила в голову подобная мысль, – поделился
Джеймс Этна.
– Тем не менее, – продолжал Мейсон, – вы можете оказать мне
весьма ценную услугу, миссис Кэмптон.
– Все, что пожелаете, мистер Мейсон.
– Расскажите мне все, что только сможете вспомнить, об Элен
Кадмус.
– Пожалуйста, – с готовностью откликнулась миссис Кэмптон. –
Только… Она была немного… Я не знаю, как и сказать…
– Рассказывайте, как сможете. Если я правильно вас понял,
она была немного странной?
– Она когда-то пережила тяжелую душевную драму, я в этом
уверена.
– Как долго вы работали с ней вместе?
– Я думаю, около двух лет.
– И вас уволили почти сразу после того, как она исчезла?
– Два дня спустя.
– Было ли ваше увольнение хоть каким-то образом связано с
Элен Кадмус или ее исчезновением?
Миссис Кэмптон покачала головой:
– Мистер Эддикс уволил меня за воровство.
– Подумайте хорошенько и постарайтесь вспомнить, – попросил
Мейсон. – Мне очень хотелось бы прояснить этот вопрос. В конце концов, если
совпадение дат было чисто случайным стечением обстоятельств, то…
– Нет, – решительно ответила миссис Кэмптон. – Мистер Эддикс
был ужасно расстроен тем, что произошло с Элен. Мне кажется, он был влюблен в
нее. И еще мне кажется, что…
– Подождите секунду, – перебил Мейсон. – Вы сказали, что он
был влюблен в Элен. Вы полагаете, у них был роман?
– Честно говоря, не знаю. В первую очередь они поддерживали
отношения хозяина и служащей, а уж потом дружеские отношения. Нет, не могу
ответить на ваш вопрос. Бенджамин Эддикс не такой человек, чтобы демонстрировать
всем и каждому свои чувства и переживания.
– Хорошо, тогда давайте поговорим об Элен.
– Элен была очень красива и знала это. Она чрезвычайно
гордилась своей фигурой и любила фотографироваться, а также любоваться собой в
зеркале. Мне это отлично известно, потому что в ее комнате было огромное
зеркало, и несколько раз я замечала, как она вертится перед ним в… В общем, она
очень гордилась своей фигурой.
– Так она любила смотреться в зеркало? – переспросил Мейсон.
