– Это сделала горилла.
– Какая?
– Та, которая убила мистера Эддикса.
– Откуда вы знаете?
– Я совершенно уверена в этом, мистер Мейсон. Я достаточно
долго работала бок о бок с ними, чтобы узнать их привычки. Клетки запираются
снаружи на задвижку, и едва горилла окажется на свободе, она сразу открывает
остальные клетки.
– Хорошо, продолжайте, – попросил Мейсон.
– Я потеряла сознание, – сказала миссис Кэмптон. – Когда я
пришла в себя, рядом сидела маленькая ручная горилла, она всегда хорошо ко мне
относилась. Она тихонько повизгивала, выражая свою симпатию, и лизала мне лицо.
Я думаю, именно это и привело меня в чувство.
– Вы испугались?
– Не очень – я сразу узнала эту гориллу, как только открыла
глаза.
– Что произошло потом?
– Я заговорила с ней, – сказала миссис Кэмптон, – и она
страшно обрадовалась, увидев, что со мной все в порядке. Она трепала меня по
щеке, гладила по волосам и была просто счастлива.
– Продолжайте.
– Потом я встала, огляделась и увидела, что мистер Эддикс
мертв. Я заметила, что у него из спины торчит нож. Тогда я подошла к телефону и
попробовала дозвониться до мистера Этны, но безуспешно. Я пыталась дозвониться
до вас, и тоже никак не могла. Я уже совсем отчаялась, когда мисс Стрит наконец
ответила мне.
– Почему вы не вызвали полицию?
– Потому что не знала, как поступить, мистер Мейсон. У меня
не было уверенности. А вдруг вы прикажете мне уйти из этого дома и никому
никогда не признаваться, что я там вообще была? В общем, я совершенно не
представляла себе, что делать.
– Продолжайте, – попросил Мейсон.
– Я обещала встретить вас внизу, у двери, выходящей на улицу
Роз. Я не отваживалась выйти в коридор, но потом, через некоторое время,
решила, что ничего страшного не произойдет. Я тихонечко открыла дверь в коридор
и выглянула. Все было тихо, и я прокралась в вестибюль, а потом что-то меня
ударило. Последнее, что осталось у меня в памяти, – это яркая вспышка перед
глазами. Больше я ничего не помню до того самого момента, когда стала приходить
в себя на полу в комнате. Я увидела, что вы стоите лицом к лицу с гориллой, и
при виде ее я поняла, что с вами может случиться беда.
– Почему?
– Потому что это была одна из самых злобных горилл, она была
по-настоящему опасна. Никогда нельзя сказать наверняка, что ей взбредет в
голову. По-моему, она выломала дверь, и полагаю, что именно этот ужасный треск
вывел меня из беспамятства.
– Продолжайте, – сказал Мейсон.
– Все остальное вы знаете. Я поняла, что мы в страшной
опасности, и объяснила вам, что нужно делать.
– Это самая дурацкая и неправдоподобная история из всех, что
мне доводилось слышать когда-нибудь в жизни! – воскликнул Мейсон.
– Я сожалею, мистер Мейсон, но это правда.
– Вся правда?
– Вся правда, и я прошу вас о помощи.
Мейсон встал и принялся расхаживать из угла в угол. Через
какое-то время он сказал:
– По-моему, один шанс из ста, что это может оказаться
правдой. Но кто бы ни ударил вас по голове, он должен был после этого притащить
вас обратно в комнату. Когда я смотрю на вас, мне кажется, что вы рассказываете
очень убедительно. Но когда я отвожу глаза, то не могу поверить своим ушам.
– Мистер Мейсон, вы мне не верите?
– Нет.
Она рассердилась:
– Я рассказала вам все, что там произошло!
– Хорошо, – сказал Мейсон. – Если принять во внимание все
обстоятельства, то, я полагаю, есть один шанс из восьми или десяти, что эта
история может оказаться правдой. Но кто всему этому поверит? Присяжные
заседатели не поверят, судья не поверит, газетчики не поверят. В полиции тем более
не должны поверить.
– Я не понимаю, почему кто-то должен сомневаться в моих
словах. В конце концов, мистер Эддикс специально для этого дрессировал своих
горилл. Он пытался загипнотизировать их, дать им сигнал к убийству и…
– Это полное безумие, – сказал Мейсон.
– Никакое это не безумие! – вспыхнула миссис Кэмптон. – Если
хотите знать мое мнение, то у мистера Эддикса в прошлом осталось нечто ужасное.
По-моему, мистер Эддикс собирался доказать, что был кем-то загипнотизирован, и
хотя постепенно гипнотическое воздействие исчезло, он так и не смог
восстановить память.
Мейсон прошелся по комнате и остановился у окна.
– Да, – задумчиво сказал он. – Если взглянуть на этот случай
с точки зрения фактов, то очевидно, что… Но только представьте себе, что мы попытаемся
построить на этом защиту в суде, перед присяжными!
– Не беспокойтесь, вам не придется этим заниматься, –
сказала миссис Кэмптон. – Полиция все выяснила с этой гориллой, потому что они
отпустили меня и извинились за задержание. Я не понимаю, почему вас так
беспокоит суд присяжных, мистер Мейсон. Я уверена, что никто меня ни в чем не
обвинит.
– Это-то как раз самое невероятное и безумное во всей этой
истории, – заметил Мейсон. – Вы были одна в доме, где убит человек. Если бы вы
поведали им о случившемся и дали письменные показания, то они могли бы вас
отпустить, пока будет идти расследование. Но вы ведь ничего им не рассказывали,
верно?
– Да, я ничего им не говорила.
– Хорошо, – сказал Мейсон. – Держите и дальше язык за
зубами, пока я не найду способ проверить ваши слова. Пропади все пропадом,
когда начинаешь оценивать это в свете известных фактов, все более или менее
сходится, но история настолько сумасшедшая, что нечего даже надеяться, что
кто-нибудь в нее поверит.
– Никаких других объяснений у меня нет, мистер Мейсон. В
доме не было никого, кроме мистера Эддикса, меня и горилл.
– Вот именно, – кивнул Мейсон. – И никто не мог помешать
расчетливому человеку, знавшему, как именно мистер Эддикс дрессировал своих
животных, вонзить ему в спину нож, пока он спал, а потом уверять, что он убит
гориллой.
– Но какой у меня может быть мотив для того, чтобы так
поступить?
– Вот это, – сказал Мейсон, – и ставит меня в тупик. Я не
могу понять, какие мотивы заставили вас пойти туда, не переговорив с Джеймсом
Этной или не позвонив мне.
– Я думала, что должна это сделать, но мистер Эддикс просил
меня ничего никому не говорить.
Мейсон хотел было что-то добавить, но тут раздался властный
стук в дверь.
– Открывайте, Мейсон, – донесся голос сержанта Голкомба. –
Это полиция.
