– Мне показалось, вы сказали, что находились с ней в весьма
отдаленном родстве?
– Все относительно, мистер Мейсон! Ха-ха-ха! Я и не заметил
этой игры слов. Что ж, поскольку других родственников у нее нет, я являюсь
ближайшим. Надеюсь, вы понимаете меня, мистер Мейсон?
– Я не разделяю ваш оптимизм, – отрезал адвокат. – И еще я
никак не пойму: чего вы от меня хотите?
– Господи, но это же очевидно! Я хочу, чтобы личные вещи
Элен хранились у меня как память о бедной девочке. Я понимаю, что вы
торговались на распродаже, чтобы расшевелить публику, поскольку вам ее вещи
совершенно не нужны. Как я понимаю, вы уплатили за них пять долларов.
Мистер Фейллон поднялся и вынул из кармана заранее
приготовленные пять долларов. Мейсон даже не пошевелился, чтобы взять деньги.
Посетитель повернулся в сторону Деллы Стрит.
– Я полагаю, – сказал он, – финансовыми вопросами
занимаетесь вы?
Делла Стрит вопросительно посмотрела на адвоката, тот едва
заметно покачал головой. Фейллон стоял посреди кабинета, переводя взгляд с
Мейсона на Деллу Стрит, на его лице отразилось недоумение – было видно, что он
никак не ожидал отказа.
– Извините, я не понимаю, – произнес он. – Может быть, я
недостаточно ясно сформулировал свою просьбу?
– Нет, почему же, я все понял, – ответил Мейсон. – Я купил
пакет, который меня заинтересовал. В нем находились личные дневники Элен Кадмус
и некоторые другие вещи. Если бы меня это не интересовало, я не стал бы платить
пять долларов, как вы считаете?
– Вы сказали, личные дневники, мистер Мейсон?
– Точно, – ответил адвокат, пристально глядя в глаза посетителю.
– Довольно подробные дневники.
– Но, мой дорогой мистер Мейсон, какую ценность могут
представлять для вас, известного адвоката по уголовным делам, какие-то личные
девичьи дневники? Вы же, извините за выражение, не собираетесь совать нос в
тайны погибшей девушки?
– Почему нет? – спросил Мейсон.
– Как – почему нет! – потрясенно воскликнул Фейллон. – Как
это – почему нет! Господи, мистер Мейсон, вы, конечно, шутите!
– Конечно, не шучу, – жестко ответил адвокат. – Я
зарабатываю на жизнь знанием законов и пониманием человеческой природы. Мне
приходится выступать перед судом присяжных, проводить перекрестные допросы
свидетелей. Я должен понимать людей гораздо лучше, чем обычный обыватель.
– Да, да, я понимаю вас, мистер Мейсон. Но какое ко всему
этому имеют отношение дневники бедной девочки?
– Вы никогда не научитесь разбираться в человеческом
характере, если будете только слушать то, что вам говорят.
– Неужели? – удивился Фейллон.
– А как вы думали? – усмехнулся Мейсон. – Одно дело, когда
люди пытаются представить себя в самом лучшем свете, и совсем другое, когда они
говорят, думая, что никто посторонний их не слышит. Чтобы понять человеческую
природу, надо наблюдать за людьми, когда они даже не подозревают об этом,
понять человека можно только тогда, когда его душа обнажается в страданиях.
– Действительно, вы правы, – согласился посетитель. – Мистер
Мейсон, вы меня поражаете.
– Например, в вашем случае, – продолжил адвокат. –
Совершенно невозможно понять ни ваши истинные намерения, ни ваши мысли, ни ваши
побуждения, основываясь только на произнесенных вами словах.
– Мистер Мейсон! Вы считаете, что я лицемерю перед вами?
– Хорошо. Я задам прямой вопрос: вы рассказали мне
абсолютную правду?
– Да, чистую правду.
– И вы хотите получить дневники исключительно по
сентиментальным причинам?
– Правильно, зачем же еще?
– Что ж, а мне они нужны для работы, – жестко сказал Мейсон.
– Они помогут мне лучше понять человеческий характер. Так что закончим на этом
разговор, мистер Фейллон, и не будем обострять отношения.
– Я не понимаю вас, мистер Мейсон!
– Я вам все объяснил.
– Если вы хотите сказать, что вещи Элен представляют для вас
большую ценность, чем те пять долларов, что вы заплатили… Не имею ничего против
такого подхода и в таком случае готов полностью учесть ваши финансовые
интересы.
– И что вы хотите мне предложить?
– Вы купили этот пакет на совершенно законном основании, мистер
Мейсон, и имеете полное право распоряжаться его содержимым по личному
усмотрению. Как я понимаю, вы хотите получить какую-то прибыль с вложенных вами
пяти долларов?
– Совершенно верно.
– И эта прибыль должна превышать пять долларов.
– Да, я надеюсь получить значительно больше.
Доброжелательная улыбка исчезла с лица мистера Фейллона. Он
запустил руку во внутренний карман пиджака, достал внушительный бумажник из
свиной кожи, отсчитал пять стодолларовых банкнот и положил их на стол.
– Хорошо, Мейсон, – процедил он. – Поговорим по-другому. Я
предлагаю вам в сто раз больше, чем вы потратили. Согласитесь, неплохая
прибыль.
Мейсон отрицательно покачал головой. Фейллон удивленно
поднял брови.
– Я сожалею, – ответил Мейсон. – Это не та компенсация,
которая мне нужна. Я юрист, а не спекулянт.
Фейллон вновь раскрыл бумажник и положил перед адвокатом еще
пять сотенных купюр.
– Хорошо, Мейсон, – холодно сказал он. – Я предлагаю вам
тысячу долларов, и прекратим ломать комедию.
От показного добродушия посетителя не осталось и следа – он
походил на прожженного игрока в покер, поднимающего ставку. Он не сводил
взгляда с Мейсона, словно по его жестам и выражению лица пытался определить,
какие карты на руках противника.
– Я приобрел дневники не для продажи, – твердо ответил
Мейсон.
– Но, мистер Мейсон, это же абсурд! Вы купили дневники за
пять долларов, я вам предлагаю тысячу наличными!
– Мне это не кажется абсурдным, – усмехнулся адвокат. – Я
приобрел то, что мне показалось нужным для моей работы. И оно по-прежнему мне
нужно.
– Мистер Мейсон, давайте говорить начистоту. Я не готов
выложить сейчас больше тысячи долларов, это превышает мои полномочия. Однако
осмелюсь попросить вас встретиться и переговорить лично с Бенджамином Эддиксом.
– По какому вопросу?
– Относительно документов, случайно попавших в ваше
распоряжение.
– Этот вопрос больше не обсуждается, – покачал головой
Мейсон.
– Я так не думаю, мистер Мейсон. Я считаю, что если вы
встретитесь с мистером Эддиксом лично, он сумеет вас переубедить. В конце
концов, чего зря спорить, надо все взвесить и прийти к разумному компромиссу.
