– И не услышите.
Мейсон, бросив короткий взгляд на Деллу Стрит, проговорил:
– По некоторым причинам Бенджамин не мог жениться, и все же,
когда это стало необходимо, чтобы дать ребенку свое имя, а вам определенную
защиту, он решился и зарегистрировал брак. Но перед тем как это сделать, он устроил
всю эту канитель, чтобы вас считали мертвой. Это должно означать, что он… Мне
кажется, я догадался.
– И в чем же дело, шеф? – спросила Делла Стрит.
– Он понял, что женщина, на которой он женится, окажется в
величайшей опасности.
– Но почему? – спросила Делла.
– Во-первых, – сказал Мейсон, отгибая один палец, – он знал,
что не имеет законного права жениться. Во-вторых, он знал, что любая женщина,
которой он всерьез увлечется, окажется в опасности. Все это выстраивается в
определенную схему, Делла…
– Я не улавливаю, шеф.
Мейсон взглянул на женщину в накидке.
– Может быть, Элен нам расскажет.
– А может быть, и не расскажет, – фыркнула та.
– Хорошо, – не стал спорить Мейсон. – Что ж, Делла,
попробуем сами. В некий период своей жизни Эддикс женился. Этот брак не был
расторгнут вследствие смерти супруги или в соответствии с каким-либо
соглашением о разводе. Вопрос – по какой причине?
Делла Стрит покачала головой:
– Нет таких причин. Если он женился, то мог и развестись. Не
имеет значения, чего это могло ему стоить, но он мог откупиться и получить
свободу. Он мог быть очень осторожным, предпринимая вторую попытку, но, без
сомнения, имел все возможности обеспечить себе свободу.
– Если у него были такие возможности, – сказал Мейсон.
– Что ты имеешь в виду?
– По закону может возникнуть ситуация, очень интересная с
точки зрения закона, при которой он был бы не в состоянии обрести свободу.
– Какая? – спросила Делла Стрит.
– Во многих штатах невозможно развестись с женой, которая
признана судом невменяемой, – ответил Мейсон. – А теперь, предположим,
Бенджамин Эддикс женился. Предположим, что женщина была признана невменяемой.
Руки у Эддикса были связаны. И предположим далее, что у женщины такая форма
сумасшествия, которая могла сделать ее опасной, и это могло бы… Мне кажется, мы
приближаемся к чему-то важному, Делла.
Мейсон слегка наклонил голову в сторону Элен, закутавшейся в
накидку.
С ее лицом происходило что-то неладное. Горестный спазм
исказил его, затем она вдруг сердито воскликнула:
– Черт бы вас побрал! Кто вы такой? Вы что, умеете читать
чужие мысли? Кто вас заставляет совать нос в чужую жизнь и…
– Я думаю, – сказал Мейсон, – вам лучше рассказать мне обо
всем, Элен.
– Я пережила такое, что вам и не снилось, – хмуро сказала
она. – Вы просто представить себе не можете, что это такое!
– Кто эта женщина? – спросил Мейсон. – В какой больнице ее
держат?
– В том-то все и дело, – сказала Элен, – что нигде ее не держат.
Она на свободе. Она маньячка, одержимая страстью к убийству. Вы понимаете, что
это значит?
Мейсон глубоко задумался, прищурив глаза.
– Она совершенно сумасшедшая и очень ревнивая, – продолжала
Элен. – Она следила за Бенни и шантажировала его. Она говорила, что если он
когда-нибудь женится или хотя бы обручится, она убьет его невесту. И она отнюдь
не шутила. Наш брак с Бенни с точки зрения закона все равно недействителен.
– Зачем тогда было официально оформлять брак?
– Ради того, чтобы дать ребенку его имя.
– Где его первая жена?
– Никто не знает.
– Почему ее не держат где-нибудь взаперти?
– Ее невозможно удержать взаперти. Она всегда убегает, где
бы ее ни заперли. Вот почему Бенни был вынужден вести свои дела таким образом,
чтобы всегда иметь возможность вручить ей наличные деньги. Эта женщина
абсолютно сумасшедшая. Она убила бы его, если бы он ее не содержал, а уж меня
она убила бы с огромной радостью.
– Но она его не убила?
– Нет, это сделала Джозефина Кэмптон. Однако если вы
рассказали газетчикам о нашем браке и ей придет в голову, что я мать ребенка
Бенни, она выследит меня и убьет. Она чертовски изобретательна и необычайно мстительна.
Видите ли, она до сих пор находится в невменяемом состоянии, во всяком случае с
точки зрения закона. Бенджамин Эддикс ничего не мог сделать. Он не мог начать
дело о разводе, не мог даже определить их имущественные отношения. Если бы он
попытался предпринять хоть что-нибудь, неизбежно стали бы известны его
настоящее имя и его подлинное прошлое.
– А что у него в прошлом?
– Он убил человека.
– Я думал, что речь шла о его брате.
– Нет. Это отголоски искаженных слухов. Бенни продолжал
держать Германа в поле зрения, а Герман считал, что Бенни умер.
– Ваш муж действительно убил человека?
– Он уверял, что и сам точно не знает. Он никогда не
рассказывал мне подробности. Когда я увидела, как он на все это реагирует, я
перестала спрашивать.
– Его жена поддерживала с ним постоянный контакт? – спросил
Мейсон.
– Конечно.
– Каким образом?
– В один прекрасный день раздавался телефонный звонок.
Звонила она обычно из автомата. Она приказывала ему положить в пакет
определенную сумму денег наличными и оставить пакет в условленном месте. Все
это проделывалось с такой таинственностью, словно она получала выкуп за
похищенного ребенка.
– И Эддикс отправлял с деньгами людей, которым он мог
доверять?
– Да.
– Вас он не впутывал в эту историю?
– Нет. Обычно это делал Мортимер Эрши. Иногда Натан Фейллон.
– Им было известно, что именно они делают?
– Я не знаю, мистер Мейсон. Не думаю, что известно. Бенни
очень опасался, что его могут шантажировать. Боже мой, я все вам рассказываю,
хотя совершенно не собиралась делать этого, но я так одинока, и к тому же…
Теперь Бенни уже нет в живых. Он был единственным, кого я любила… – Она едва не
разрыдалась.
– Подождите, пожалуйста, – сказал Мейсон. – Постараемся пока
держать эмоции под контролем, миссис Барнуэлл. Давайте-ка доберемся до сути
дела. А при чем тут Джозефина Кэмптон? Она знала о ваших отношениях с мистером
Эддиксом?
– Догадывалась.
– Вы читали о том, что вещи, считавшиеся украденными, были
найдены?
