Свидетель показал, что он тут же спустился со стремянки,
перенес ее в другой конец коридора и подождал, пока обвиняемая покинет
квартиру. После этого он вновь вошел в квартиру, открыл книгу на упомянутой
странице и извлек документ.
– Что это был за документ? – спросил Гамильтон Бергер.
Свидетель усмехнулся.
– Это был чек на двадцать пять тысяч долларов, который был
представлен в качестве вещественного доказательства.
– Защита может начинать перекрестный допрос, – сказал
Бергер.
Мейсон улыбнулся свидетелю и спросил:
– У вас ведь не было разрешения заходить в квартиру ни в
первый, ни во второй раз, не так ли?
– Нет, сэр.
– Где вы взяли ключ, при помощи которого вошли в квартиру во
второй раз?
– Я изготовил дубликат.
– Вы знали, что не имеете права обыскивать квартиру без
ордера на обыск или разрешения владельца?
Свидетель взглянул на Гамильтона Бергера и сказал:
– Тогда я об этом не подумал.
– А теперь вы можете об этом подумать, не так ли?
– Да, сэр.
– Вы ведь, несомненно, изучали закон о порядке проведения
обысков, прежде чем были назначены шерифом, верно?
– Да, сэр.
– И вы понимали, что совершаемое вами действие незаконно?
– Ну, если хотите так сформулировать, то да.
– Я хочу сформулировать именно так, – сказал Мейсон. – У
меня все. Больше вопросов к этому свидетелю я не имею.
Следующим свидетелем был служащий зоопарка, показавший, что
он был вызван в «Стоунхендж», что он прибыл туда в ночь убийства и обнаружил
разгуливающих на свободе трех горилл. До этого ему доводилось несколько раз
посещать «Стоунхендж» в связи с экспериментами Бенджамина Эддикса, и ему были
знакомы многие гориллы и характерные особенности их поведения. Под его
руководством гориллы были возвращены в клетки. Затем он обследовал горилл на
предмет обнаружения брызг крови и таковых не обнаружил.
– Защита может задавать вопросы, – сказал Бергер.
– Вы произвели осмотр шкур животных с целью выяснить, нет ли
на них капель крови?
– Да.
– Зачем это было сделано?
– Это было сделано по требованию окружного прокурора.
– Чтобы сэкономить время, – сказал Гамильтон Бергер, – я
хочу заявить суду и защите, что мой следующий свидетель, патологоанатом,
установил, что характер ран, нанесенных Бенджамину Эддиксу, был таков, что
кровь неизбежно должна была брызнуть из первой же нанесенной ему в шею раны,
которая оказалась смертельной, и что кто бы ни нанес эту рану, он обязательно
должен был оказаться забрызган кровью.
– Понятно, – кивнул Мейсон, – продолжайте.
– У меня все, – сказал Бергер, – можете продолжать
перекрестный допрос.
– Ни на одной из этих горилл не было никаких следов крови?
– Нет. По крайней мере, на шкурах. У одной из горилл были
кровавые пятна. Не брызги, а пятна, кровь сочилась из пореза у нее на ступне.
Очевидно, она поранила ногу, наступив на острый осколок стекла.
– Откуда вам это известно?
– Потому что я извлек из раны кусок стекла. Осколок
игольчатой формы, вонзившийся в ступню гориллы.
– И где этот кусочек стекла?
– О, это был обыкновенный осколок. Я не знаю, куда он потом
делся.
– Вы сами извлекли его из ступни гориллы?
– Да.
– Это болезненная процедура?
– Гориллу в тот момент усыпили. Чтобы облегчить поимку,
животным дали фрукты с сильнодействующим снотворным. Я обнаружил горилл в
крайне возбужденном состоянии. Дикие сторожевые псы устроили суматоху, гориллы
были очень возбуждены. Вой сирен, собачий лай и другие необычные звуки,
полностью изменившие привычную для них обстановку, сознание того, что они
нарушают установленный порядок…
– Откуда им это было известно? – спросил Мейсон.
– Они были выпущены из клеток. У горилл очень развит
интеллект. Они знают, когда им полагается сидеть в клетке, и понимают, что
оказались на свободе при обстоятельствах, нарушающих установленный порядок.
– У меня все, – сказал Мейсон.
Бергер повернулся к судье:
– А теперь мы вызываем в качестве свидетеля Мортимера Эрши.
Эрши встал на свидетельское место и показал под присягой,
что примерно за две недели до убийства Бенджамин Эддикс запланировал провести
крупную деловую операцию. Подробности этой операции были известны только самому
хозяину. Свидетелю были известны только некоторые детали, но он абсолютно
ничего не знал о намерениях Эддикса. Эддикс, по своему обыкновению, сохранил в
тайне все, касавшееся цели и суммы сделки.
Поздно вечером во вторник, накануне убийства, Эддикс вызвал
Натана Фейллона и Мортимера Эрши на совещание. Он сообщил им, что хотел бы
составить новое завещание, которое впоследствии собирается оформить по
установленным законом правилам, или, как он выразился, «со всеми этими
юридическими штучками», а в данный момент, поскольку он хочет, чтобы у него в
доме все было в полном порядке, он написал вот это временное завещание.
– Он сообщил вам условия завещания?
– Нет, сэр. Не сообщил ничего, кроме того, что чувствует
себя виноватым перед Джозефиной Кэмптон за несправедливые обвинения в ее адрес
и что в связи с находкой, столь драматичным образом доказавшей ее невиновность,
хотел бы завещать ей определенную сумму.
– Упоминалось ли в вашем разговоре, какую именно сумму он
решил ей завещать?
– Нет, только то, что он собирался это сделать.
– Кроме этого, сообщил ли он вам еще что-нибудь о содержании
завещания?
– Нет, сэр. Не сообщил. Он просто сказал нам, что хочет
обратить наше внимание на составленное им новое завещание: что оно написано им
собственноручно и что он поручает мне положить его в надежное место с другими
бумагами. Он положил завещание в конверт, заклеил его и попросил мистера
Фейллона и меня расписаться на обратной стороне.
– И вы это сделали?
– Да, сэр.
– Вы оба?
– Да, сэр.
– Что было потом?
– В среду мы, как обычно, отправились собирать деньги для
мистера Эддикса.
– Что вы имеете в виду?
– Банковские чеки были оформлены на имя мистера Эддикса.
Другие были выписаны на мое имя, некоторые на имя Натана Фейллона. Мы
отправлялись с этими чеками на дальние окраины, в банки, с которыми
поддерживали деловые отношения, и превращали чеки в наличные.
