– Какая сумма была у вас, когда вы вернулись в среду
вечером?
– Я не вернулся в тот вечер. Я остался у друзей в
Санта-Барбаре. Мне сообщили о смерти мистера Эддикса примерно в семь утра в
четверг. Я немедленно выехал в «Стоунхендж» и связался с властями, а затем с
поверенным мистера Эддикса из конторы «Хардвик, Карсон и Реддинг».
– И вы получили какую-то сумму денег по некоторым из этих
чеков?
– У меня было чуть больше восьмидесяти пяти тысяч долларов.
– Наличными?
– Да, сэр.
– Вы вручили эти деньги мистеру Хардвику?
– Да, сэр.
– Я полагаю, вы можете начинать перекрестный допрос, –
сказал Гамильтон Бергер и пояснил судье: – Я вызвал этих свидетелей, ваша
честь, только для того, чтобы суд мог составить более полное представление о
сложившейся ситуации.
– Очень хорошо, – согласился судья Манди.
Мейсон улыбнулся Мортимеру Эрши:
– Правильно ли я вас понял, мистер Эрши, что ваша поездка
для пополнения наличности отнюдь не была чем-то необычным?
– Да, вы абсолютно правы.
– Мистер Эддикс, когда был жив, часто посылал вас в такие
поездки?
– Часто. Да, сэр.
– Куда шли наличные?
– Я полагаю, что почти в каждой операции, которую проводил
мистер Эддикс, то есть в каждой крупной операции, данные финансовой отчетности,
вероятно, не соответствовали действительности.
– В чем именно заключалось несоответствие?
– Я полагаю, что данные занижались.
– И что происходило потом?
– Полагаю, что какая-то часть наличности оставалась у
мистера Эддикса, но я не уверен в этом.
– Мы считаем необходимым указать на то, – вмешался Гамильтон
Бергер, – что мистер Эддикс занимался весьма сложными деловыми операциями,
которые, как выясняется, осуществлялись с грубыми нарушениями закона.
– Не могли бы вы разъяснить более определенно, что вы имеете
в виду? – спросил свидетеля Мейсон.
– Ну, например, если мистер Эддикс покупал нефтяное
месторождение за сто тысяч долларов, он указывал в соглашении, что пятьдесят
тысяч долларов будут выплачены позднее, а двести пятьдесят тысяч долларов должны
быть выплачены наличными, то есть общая сумма составляет триста тысяч долларов.
– Но триста тысяч долларов он на самом деле не платил?
– Ну, в данном случае я, естественно, рассуждаю на чисто
умозрительном примере.
– Я понимаю, продолжайте.
– Обычно при такой сделке он платил, к примеру, пятьдесят
тысяч долларов наличными, и это с теми пятьюдесятью тысячами, которые он должен
был выплатить позднее, и составляло как раз сто тысяч долларов.
– Но в документах указывалось, что сделка заключена на сумму
в триста тысяч долларов? Я правильно понял?
– Да, сэр.
– С какой целью это делалось?
– Я не знаю, сэр, ничего, кроме того, что в таких сделках он
подписывал документы, в которых указывалась значительно большая сумма, чем была
уплачена на самом деле.
– А как насчет уплаты налогов его партнерами по заключенным
контрактам?
– Я полагаю, сэр, что они в своей отчетности указывали
именно сто тысяч долларов, хотя в письменном соглашении могла быть и другая
цифра. Довольно часто происходили неприятности из-за расхождений в налоговых
декларациях.
– Другими словами, если сформулировать проще, Бенджамин
Эддикс пытался надуть налоговое управление?
Эрши помедлил, потом произнес:
– Мне кажется, нет, мистер Мейсон. Я тоже так сначала думал.
Позднее я пришел к выводу, что здесь дело в другом.
– И в чем же?
– Я думаю, мистер Эддикс был в свое время женат. Я полагаю,
что жена его жива и они не развелись. Я думаю, дело в том, что по законам
нашего штата все состояние, приобретенное мистером Эддиксом, могло быть
объявлено совместным имуществом, если бы женщина, являвшаяся его законной
женой, захотела этого. Таким образом, мистер Эддикс так вел свои дела, что в
документах фигурировала сравнительно небольшая прибыль. То есть он в случае
чего мог оспорить размер совместной собственности, в отличие от его личной
собственности.
– У меня все, – сказал Мейсон.
– Приглашаю следующим свидетелем Натана Фейллона, –
провозгласил Гамильтон Бергер.
Натан Фейллон тоже присягнул, но явно было видно, что он, в
отличие от Эрши, не испытывал к своему покойному хозяину ничего, кроме чувства
глубокой обиды.
– Где вы находились в ночь убийства? – спросил Гамильтон
Бергер.
– В Лас-Вегасе.
– И что вы там делали?
– Занимался манипуляциями с банковскими счетами, чтобы
мистер Эддикс мог исказить отчетность и надуть налоговое управление.
– Вам доподлинно известно, что он делал это с целью обмануть
налоговое управление?
Свидетель помедлил.
– Не так ли?
– Нет, сэр.
– Следовательно, то, что вы сказали, – это всего лишь
предположение?
– Ну, когда человек начинает манипулировать с банковскими
счетами, как это делал он, для этого наверняка есть какая-то причина.
– Совершенно справедливо, – сказал Гамильтон Бергер. – Таким
образом, если бы вы занимались этим, то делали бы это с целью обмануть
налоговое управление. Исходя из этого вы и предположили, что Бенджамин Эддикс
действовал из аналогичных побуждений?
– Вы решили, – спросил Мейсон, – устроить перекрестный
допрос своему собственному свидетелю?
– Видите ли, – сказал Гамильтон Бергер, – хотя замечание
ваше, скорее всего, излишне, но, в конце концов, мистер Эддикс не может сам
заступиться за себя.
– Что ж, – непринужденно обратился Натан Фейллон к Гамильтону
Бергеру, – возможно, вы придумаете объяснение получше.
Публика в зале суда грохнула от смеха, и даже судья Манди
улыбнулся.
– Мистер Эддикс не посвящал вас в свои секреты?
– Мистер Эддикс не любил меня. Я не любил мистера Эддикса.
Полагаю, что в самое ближайшее время я был бы уволен, если бы не смерть мистера
Эддикса.
– Вы уехали из «Стоунхенджа» в среду, в день убийства?
– Да, сэр.
– Во сколько примерно?
