– Но это, конечно, всего лишь небольшая часть того, на что
они рассчитывали. Очевидно, они уже давно связались с Германом Барнуэллом.
Герман предложил им кругленькую сумму, если они смогут все устроить так, чтобы
Бенджамин был убран с дороги при обстоятельствах, позволяющих Герману получить
наследство. Честно говоря, они сделали все довольно ловко. Они схватили
Бенджамина Эддикса, связали его, заткнули рот и оцарапали лицо, свалив все на
стычку с гориллой.
– Продолжай, шеф, – попросила Делла.
– Затем на сцене появился Герман Барнуэлл, загримированный
под Бенджамина Эддикса. Это было довольно легко сделать, потому что они родные
братья и похожи друг на друга лицом и комплекцией. Даже голоса у них похожи.
Замысел состоял в том, что должен был появиться незаинтересованный свидетель,
который не знает лично Бенджамина Эддикса. Повязка на лице и то, что Мортимер
Эрши и Натан Фейллон называли Германа Барнуэлла Бенджамином Эддиксом, должно
было помочь им в их замысле.
– Надо сказать, им это удалось, – заметила Делла Стрит.
– Очевидно, они планировали использовать в качестве
незаинтересованного свидетеля Джеймса Этну, но случилось так, что я купил
дневники Элен Кадмус, об этом стало известно благодаря публикации в газете, и
они решили, что лучше использовать меня. Они хотели представить все таким
образом, будто Бенджамин Эддикс не доверяет Натану Фейллону, но полностью
полагается на Мортимера Эрши. Они, конечно, давно подделывали подпись
Бенджамина Эддикса. Затем все было подстроено так, что пока Эрши и Фейллон
готовили себе железное алиби, чтобы их не смогли обвинить в убийстве, Герман
Барнуэлл, загримированный под Бенджамина, вызвал к нему домой Джозефину
Кэмптон.
– Но он рисковал, находясь в доме с гуляющими на свободе
гориллами, – заметил Пол Дрейк.
– Он открыл клетки с самыми безобидными животными. Тем
временем Бенджамина Эддикса до обморока напичкали ликером. Герман напялил на
себя тщательно подготовленную шкуру гориллы. Единственное слабое звено в этом
плане заключалось в том, что морда гориллы имела застывшее выражение, из-за
чего Джозефина Кэмптон и решила, что видит перед собой загипнотизированное
животное.
– Да уж, – передернула плечами Делла Стрит, вспомнив жуткий
оскал гориллы.
– Они заманили миссис Кэмптон наверх, – продолжил Мейсон, –
и она увидела, как громадная горилла нанесла удар бесчувственному Бенджамину
Эддиксу. Они рассчитали, что миссис Кэмптон не в силах будет противостоять
соблазну присвоить подготовленный заранее чек с поддельной подписью.
Естественно, передаточная надпись тоже была подделана, и чек не был бы оплачен
в любом случае. Деньги вернулись бы на счет, и кто бы ни наследовал состояние,
он получил бы их назад.
– Ловко придумано, – хмыкнул Дрейк.
– То, что я доказал неправоту Бенджамина Эддикса,
утверждавшего, что кольцо и часы похищены, оказалось для них находкой. Они
решили извлечь выгоду из этого, включив для полной правдоподобности упоминание
о случившемся в завещание. Но не все пошло им на пользу. Кое-что обернулось
против них. Во-первых, когда я был там, Сидни Хардвик пришел встретиться со
своим клиентом, а человек, выдававший себя за Бенджамина Эддикса, сказал, что он
слишком плохо себя чувствует, чтобы встретиться со своим собственным адвокатом,
заметьте, хотя он только что принял меня, человека не просто постороннего, но
имеющего прямо противоположные интересы.
– Выходит, – сказал Дрейк, – Джозефина Кэмптон говорила
чистую правду.
– Правду обо всем, кроме чека. Она пыталась скрыть это.
Эрши, Фейллон и Герман Барнуэлл знали, что она в их руках с того момента, как
взяла чек. Его должны были или обнаружить при ней сразу, или схватить за руку в
тот момент, когда она попыталась бы получить по нему наличные.
– А если бы в банке не заметили подделки и выдали деньги?
– Наверняка они просчитали и этот вариант. Она бы взяла
деньги, а потом Герман Барнуэлл, проверяя дела, обнаружил бы подделку. По
банковским записям установили бы, что двадцать пять тысяч долларов выплачены
Джозефине Кэмптон, и тут бы она попалась. Другими словами, если бы версия с
гориллой, убившей Бенджамина Эддикса, прошла, то все было бы в порядке, это их
вполне устраивало; но если бы что-нибудь повернулось не так, то Джозефина
Кэмптон должна была выступить в роли убийцы. А в том случае, если бы ее не
обвинили в убийстве, она, получив по чеку наличные, оказалась бы полностью в их
власти.
– Что ж, – резюмировал Дрейк, – схема была слишком сложной,
но если учесть таинственный образ жизни, который вел Бенджамин Эддикс, и его
странные эксперименты с психикой животных… Кстати, Перри, а их-то ты как
объяснишь?
– Эддикс, по всей видимости, убил человека в Австралии, –
объяснил Мейсон. – Многое, конечно, еще нуждается в проверке, но, похоже,
история, рассказанная мне Германом, в целом правдива. Бенджамин Эддикс, или
Барнуэлл, пытался изучить свою психику. Видимо, он считал, что действовал под
гипнозом. На этом пункте он, вероятно, на самом деле немного зациклился.
– И как ты до всего этого дошел? – поинтересовался Дрейк.
– Говоря откровенно, Пол, – улыбнулся Мейсон, – я должен был
размотать этот клубок гораздо раньше.
– Как?
– Я приехал в «Стоунхендж», чтобы встретиться с Бенджамином
Эддиксом, – пояснил Мейсон. – И встретился там с человеком, которого мне
представили как Бенджамина Эддикса. Он носил темные очки, и я не видел его
глаз, повязка закрывала почти все его лицо. На самом деле я разговаривал с
Германом, а не с Бенджамином.
– Но ведь Герман Барнуэлл в это время был в Австралии!
– Герман какое-то время уже находился здесь, оставив в
Австралии сообщника, который должен был отвечать на телеграммы Хардвика. Все
это было частью тщательно подготовленного плана. Герману не надо было быть
хорошим актером, чтобы немного изменить свой голос. А так как раньше я никогда
не встречался с Бенджамином, вероятность разоблачения была очень невелика,
может быть, один шанс из миллиона. Но в одном они ошиблись.
– В чем же?
– Все это происходило вечером во вторник, – улыбнулся
Мейсон. – Горилла, как предполагалось, напала на Бенджамина накануне. Я видел
щеку человека, с которым разговаривал, – она была гладко выбрита. В суде
представили фотографию лица Бенджамина, которую я изучил самым внимательным
образом и увидел, что царапины были глубокими и болезненными. Я почувствовал,
что тут что-то не так, но не мог понять, что именно.
– И в чем же дело?
– Все дело было в выбритой щеке, которую я видел у края
повязки. То, что ссадины были слишком болезненными, чтобы бриться, доказывалось
тем фактом, что он и не брился. И все же у человека, с которым я встретился,
была чисто выбрита щека спустя более тридцати четырех часов после того, как, по
их утверждению, было оцарапано лицо. Ошибиться было невозможно. Повязка,
конечно, закрывала кожу, но во время разговора повязка слегка сдвигается, и
если щека под ней небрита, то щетина будет хорошо заметна.
