— Умираю от голода, — сказала Вейл и, достав «блэкберри», написала Робби, что хотела бы с ним поужинать — поздно, очень поздно.
Диксон позвонила, и через считаные секунды громадная ореховая дверь распахнулась.
— Вы как раз вовремя, я только что приехал. — Он протянул руку. — Йен Вирт. Проходите.
Вирт оказался довольно высоким, за шесть футов, мужчиной в очках без оправы и с аккуратно подстриженной русой шевелюрой без признаков облысения. Он провел Вейл и Диксон по коридору, выложенному паркетом из мореного дуба, в библиотеку, стены которой тоже были обшиты деревом. У стены стоял резной письменный стол красного дерева, у двери — стол для переговоров, поменьше, но в том же стиле. Вирт жестом предложил дамам присесть в кресла, обшитые тончайшей кожей. На стойке у него за спиной стоял графин с водой и все, что нужно для кофе.
— Кофе? — предложил Вирт.
— С удовольствием, — ответила Диксон и, подозрительно взглянув на дымящийся кофейник, сказала: — Вы же только что приехали!
— Позвонил домработнице, попросил заварить перед уходом.
Пока Вирт разливал кофе по чашкам, Вейл разглядывала библиотеку. Ее внимание привлек большой портрет над столом. Элегантная сепия, роскошная рама.
— Ваш дед? — спросила она.
Вирт, увидев, на что она указывает, расплылся в улыбке.
— Прадед. Йозеф Вирт. Это фото было сделано примерно в тысяча семьсот двадцать пятом году в польском городке Белосток. Бабушка рассказывала, что, по словам человека, составлявшего наше фамильное древо, в начале девятнадцатого века из Польши в США иммигрировали семь семей. Те, кто предпочел остаться, погибли от рук нацистов в тридцать восьмом. Если вам интересно, у меня есть целая книга…
— Мистер Вирт, мне, конечно, интересно, но…
— Пожалуйста, называйте меня просто Йен.
— Хорошо, Йен. Мы очень устали сегодня…
«Мы очень устали за всю эту чертову неделю!»
— Мы просто хотели бы задать пару вопросов, если вы не возражаете.
— Конечно. — Вирт взял со стойки кувшинчик для сливок и поставил его на стол. — Вы говорили, что хотели что-то узнать насчет нашей ассоциации.
Диксон подлила себе в чашку кофе и размешала.
— Мы сегодня беседовали с Кристал, и она рассказала нам о компании «Супер: мобильное бутилирование». Как оказалось, голосование прошло не совсем гладко.
— Можно сказать и так, — осторожно ответил Вирт.
— А как сказали бы вы?
Вирт обхватил свою чашку руками.
— В последнее время среди членов ассоциации возникли разногласия. По правде говоря, мне не стоило бы распространяться…
— Договор о неразглашении, — подсказала ему Вейл. — Кристал нам рассказывала. Не беспокойтесь, мы ничего не записываем и ваших профессиональных секретов не выдадим. Просто в ходе следствия понадобилась эта информация.
— И что вы, позвольте уточнить, расследуете?
Диксон подула на свой кофе.
— Это уже наш профессиональный секрет. Будьте спокойны, это никак не связано с деятельностью членов вашей ассоциации. Думаю, это вообще с вашей ассоциацией никак не связано. Но нам нужно кое-что узнать. Как выразилась Кристал, мы тычем пальцем в небо.
— И как, понравилась она вам? Мне просто любопытно.
Вейл изумленно вскинула брови.
— Кристал? Ну, очень милая женщина. Интересная.
«И тело высший класс. Пристрелить бы ее!»
— Кристал моя бывшая жена. Она вам не сказала?
Вейл на миг потеряла дар речи.
— Нет, — первой пришла в себя Диксон. — Не сказала.
Вирт минуту помолчал, но быстро стряхнул с себя замешательство.
— Извините. — Он с улыбкой кивнул на кресло, в котором сидела Диксон. — Это ее любимое кресло.
— Понятно.
— Не волнуйтесь, это никак не повлияет на мои ответы. Что вы хотели бы узнать?
— О противостоянии внутри ассоциации.
— Ну да. Кристал, наверное, уже рассказала вам, какая ожесточенная полемика началась с легкой руки Виктории.
— Ожесточенная полемика?
Телефон на поясе Вейл завибрировал. Она украдкой взглянула на него. Сообщение от Робби: «Позвони, как освободишься. Я выберу ресторан и пришлю тебе адрес».
— Виктория оказалась самой ярой противницей сотрудничества с «Супером». А человеком она была, надо сказать, влиятельным — настоящий серый кардинал ассоциации. Следующим президентом должна была стать именно она. Она же возглавила группу из трех членов АВРА, которые требовали от остальных уступок и использовали контракт с «Супером» в качестве рычага давления.
— Каких именно уступок они требовали? — спросила Диксон, отхлебывая кофе.
— Они согласились бы на продление контракта, если бы остальные члены тоже начали протестовать против нового закона АВРА о минимальном проценте винограда. Викторию этот закон — в первозданном виде — не устраивал.
— Кевин Камерон упоминал об этом. Минимальный процент — это, насколько я помню, восемьдесят пять?
— Да. Налоговое бюро по алкоголю и табаку требует, чтобы восемьдесят пять процентов винограда, содержащегося в вине нашей АВРА, было выращено в долине Джорджа.
— Значит, ваш минимум — восемьдесят пять процентов, а минимум Напы — семьдесят пять?
— Верно.
— И зачем это нужно? Чтобы защитить интересы покупателей?
— Ну да. К тому же этот закон якобы защитил бы бренд «Долина Джорджа», ведь люди, покупая наше вино, рассчитывают на определенное качество, обусловленное особенностями почвы, микроклиматом, погодой. Но, — продолжал Вирт, — трое виноделов в нашей группе — включая меня и Викторию Камерон — хотели, чтобы на них это правило не распространялось, так как наши бренды существовали задолго до вступления закона в силу. Если нам навяжут этот минимум, все мы — мой бренд «Поместье долины Джорджа», «Ф&М Семейная винодельня» Виктории и еще один, «Избранное из долины Джорджа» — просто погибнем в одночасье. Наша бизнес-модель основана на импорте не менее качественного, но более доступного винограда из центрального региона.
— А местного винограда в вашем вине, получается, нет?
— Именно. Мы не сможем сохранить прежние цены, если будем пользоваться местным урожаем.
— А разве это не обман? Вы же используете торговую марку «Долина Джорджа».
— Они тоже выдвигают этот аргумент. Но мы им напоминаем: наши бренды существуют уже двадцать лет, тогда таких законов не было и в помине. Несправедливо было бы наказывать нас и губить наши бренды из-за бюрократической тонкости, продвинутой лоббистами.
Диксон снова подула на свой кофе.
