— Может, пойдешь покуришь, а? — предложил Помрой, взглядом пригвождая О'Лири к месту.
— Зачем?
— Просто пойди покури.
— Может, и пойду.
— Молодец.
О'Лири резко встал, отпихнув стул. Он что-то буркнул Алексис и бросил знающий взгляд, выражавший отвращение.
— Чуть-чуть увлеклись, да? Заигрались в жестокие игры?
Потом он дернул дверь и вышел из комнаты для допросов.
— Извините, мисс Ив. — Помрой поднялся, чтобы закрыть дверь, которую О'Лири оставил открытой, потом вернулся и присел на краешек стола.
— Вы хотите сказать, что я имею отношение…
— Нет, ничего подобного.
— Вы же знаете, я с этим не связана.
— Я понимаю, как вам трудно, учитывая, что произошло.
Помрой предложил ей пластинку жвачки, поднял темные брови и почесал голову.
— Нет, спасибо. — Она нервно улыбнулась и заерзала на стуле, отчаянно надеясь, что тот, другой, детектив не вернется.
— Вы что-нибудь знаете о прошлом Дэрри Кэмбелла, что могло бы нам помочь?
— Мы познакомились в Лос-Анджелесе.
— Как давно?
Алексис подумала.
— Лет пять-шесть назад.
Помрой кивнул.
— Вы знаете, чем он зарабатывал себе на жизнь?
— У него не было работы.
— Не было?
— Во всяком случае, мне об этом не известно.
— Понятно. — Помрой улыбнулся, секунду помолчал, глядя ей в глаза. — Я думаю, на сегодня достаточно.
Алексис вздохнула.
— Я могу идти?
— Двери открыты.
Он развернул новую пластинку жвачки и сунул в рот.
— Спасибо. — Она встала со стула и повернулась, ища глазами свою сумку. — Вы не видели…
Дверь распахнулась, и детектив О'Лири просунул голову в комнату. У него в руке висела сумка Алексис.
— Нашел на стойке.
Он передал ей сумку вытянутой рукой, потом глянул на Помроя, едва заметно кивнув ему.
— Спасибо, что пришли, — сказал Помрой.
— Я не знаю, как… — Она смутилась, набрасывая ремень сумки на плечо и переводя взгляд с Помроя на О'Лири.
— Вы нам очень помогли, дорогая, — сказал О'Лири, ухмыляясь.
Он стоял в дверях, и ей пришлось протискиваться мимо него, поэтому он мог пристально вглядеться в ее лицо.
Помрой отвернулся от нее и посмотрел в большое двустороннее зеркало, заметив, что отраженная Алексис оглядывается в комнату. Он быстро отвел глаза, чтобы не встретиться с ней взглядом.
— Заходите к нам еще, — сказал О'Лири ей вслед. — И ведите себя хорошо.
16
Торонто
«Скорая» отвезла Дженни Киф в центральную больницу Торонто, где ей назначили лечение от последствий шока. Врач, строгая индианка по имени Шаши, которая взяла ее, с удивлением обнаружила, что на Дженни почти не повлияло все то, через что ей пришлось пройти. Она решила, что, по всей видимости, девушка уже неоднократно становилась жертвой насилия и потому смогла выдержать новую жестокость, отстраниться от нее.
— Слава богу, хоть лицо не порезали, — только и сказала Дженни, когда в полный рост встала перед большим зеркалом в белоснежной наготе смотровой комнаты, и ей не надо было близоруко щуриться, чтобы прочитать вырезанные на ней большие, вспухшие алые буквы, непристойности, которые жгли ее всякий раз, когда она неловко поворачивалась. Она чувствовала себя уродливой и обреченной, но никому не хотела этого выдавать. Чувства, которые она испытывала, слова, которые она хотела сказать, но не могла выговорить, были таковы: «Наконец-то слова на моем теле соответствуют тому, как я чувствовала себя всегда».
После того как женщина из полиции взяла образцы спермы и волос, Дженни надела одежду, которую привезли из дома в окрестностях Уитби. Потом она села на синий пластиковый стул и уставилась на ничего не выражающую дверь, дожидаясь, пока врачи решат, что с ней делать. Когда все от нее отстали, она поднялась со стула и пошла на Юниверсити-авеню в сторону Квинз-парка. В парке она упала на заснеженную траву. Она лежала и ждала, и тяжесть темного неба придавливала ее, и она чувствовала странное успокоение в этой неподвижности, она хотела бы никогда больше не двигаться с места.
Кроу лежал на больничной койке, ему не терпелось встать и продолжить работу. Пуля, выпущенная Мэнни из револьвера с глушителем, прошила его грудь насквозь, едва не попав в легкое, прошла между нижних ребер и вышла со спины. Большого вреда она не причинила, сержанта надо было только заштопать.
И тогда он понял, что его расследование пошло прахом. Люди, которых он видел убегающими из дома, никогда не вернутся, а Стэн Ньюлэнд впредь станет осторожнее. Игра окончена, и Кроу проиграл. Восемь месяцев терпеливого ожидания пошли коту под хвост.
Но зато спасена Дженни. В этом и состоит его работа, уверял он себя, но как быть с бесчисленными остальными девушками, которых Ньюлэнд еще соблазнит и зверски убьет? Кроу знал, что после того как он подобрался так близко, Ньюлэнд смотает удочки и вернется в Нью-Йорк. Кроу придется поторопиться. Класть конец этим гнусным делишкам — вот в чем на самом деле состоит его работа, суть того дела, которому он отдал жизнь. Как и раньше, когда он оказывался в похожих ситуациях, ему часто приходила мысль о том, чтобы убить преступника. Приставить револьвер к голове Стэна Ньюлэнда и спустить курок. Еще одно неутоленное желание. Но это не решит проблему. Он должен устранить всю их шайку, всех сообщников, которые останутся в городе.
Полиция Торонто посадила Мэнни под замок, но Кроу знал, что тот ничего не скажет. Не такой это человек, как и другой помощник Ньюлэнда, которого Кроу засадил больше года назад, метис, ирокез-полукровка по имени Дэниел Ринг, Небесный Конь. Из него тоже не вытянули ни слова. Эти подлецы по-настоящему знали, что такое верность.
Теперь все зависит от Дженни. Все зависит от ее показаний против Ньюлэнда, а от Ньюлэнда потянутся ниточки за границу. Но где теперь Дженни? Никто не знал. А Ньюлэнда надо задержать, прежде чем он воспользуется шансом и скроется. Возможно, что он в этот самый миг поднимается на борт самолета, который доставит его в Нью-Йорк.
«Если бы я только смог подняться», — сказал себе Кроу и попытался встать, опираясь на руки, но боль прорезала его, словно одновременно ударила ножом и прожгла. Он упал на подушку, зажмурил глаза, открыв рот и глотая воздух, отчаянно желая облегчить боль. Лекарство, подумал он. Ему нужно болеутоляющее.
Услышав стон из палаты, проходившая мимо сестра вошла.
— Как вы себя чувствуете? — спросила она, сочувственно улыбаясь.
