— Готовишь ужин, — сказал он, — ходишь в туалет в этой помойке, в которой живешь. — Он снова отрывисто резанул ее. — Сушишь волосы.
На этот раз он ударил сильнее, оставив длинный и более глубокий порез поперек живота. Потом он навалился на нее. Пег вырывалась и пыхтела, поднимала заляпанные кровью руки, но они оставались в воздухе, ее обезумевшие глаза не отрывались от лезвия бритвы.
— Жизнь обычных людей разваливается на части, — сказал Ньюлэнд, зажимая ей рот рукой. — И никому нет до них дела.
Он приставил острие бритвы к ее зрачку, коленом раздвинул ноги, расстегнул ширинку и резко вошел в нее.
— Когда-то ты была ребенком, девочкой, у которой была семья, школа и мальчики. Вспомни.
Ньюлэнд говорил вкрадчивым тоном, как будто от тепла овладевших им воспоминаний. Он протянул руку за медальоном, который Пег бросила на кровать, обвил цепочку вокруг пальцев, которыми держал бритву, и мечтательно рассмотрел фотографию.
— Самый младший. Всегда искал способ вырваться, вернуться и получить то, что никогда ему не принадлежало. Я просто мальчик, который хочет попасть внутрь девочки. Это единственный способ вернуться. Попасть внутрь девочки, заключенной внутри использованной шлюхи.
Он надавил лезвием в то место, где поднималась ее левая грудь, чувствуя, как под нажимом рвется кожа, видя рану.
— Вскрыть тебя и выпустить ее.
Он облизал рану, двигаясь взад-вперед внутри Пег.
— Кровь, как в первые месячные. Первая рана. Открывается по всему телу. Достаточно взрослая, чтобы кровоточить, достаточно взрослая, чтобы попасть под нож.
Он приподнялся на одной руке, провел бритвой вдоль ее груди, проткнул сосок, глядя, как дергается лицо Пег. Острие ткнулось в поднимавшуюся плоть.
— Вот так. Оживай. Поднимайся. Ты же хочешь.
Надавив бритвой, он дернул запястье и почувствовал, как струя крови брызнула ему в правый глаз.
— О-о! — вполголоса застонал он, крепко сжимая сосок и наслаждаясь видом ужаса на лице Пег.
Он отклонился назад чуть дальше, вышел из нее, давая место для новой копуляции, опустил бритву ниже и прошептал:
— Если б я только мог наточить свой член, тогда бы я успокоился.
Вдруг Ньюлэнд заметил, как глаза Пег дернулись к двери. Незапертой, не закрытой на цепочку двери. Он бросил взгляд через плечо, комната покачнулась в его глазах, потому что Пег сбросила его с кровати, бросилась к двери и распахнула ее настежь.
— Полиция! — раздался крик.
Ньюлэнд бросил бритву и отпихнул ее под кровать, потом остался лежать на полу не двигаясь.
— Лежать! — крикнул Кроу, перебрасывая пистолет из одной руки в другую и надевая прозрачные пластиковые перчатки. — Руки за голову.
Ботинок больно опустился на спину Ньюлэнда, и он подчинился приказу, не шевелясь, чтобы не было никаких недоразумений. Потом его грубо вздернули на ноги. Он вежливо улыбнулся Кроу.
— Одна из моих слабостей, детектив. Ночные красавицы.
— У него бритва! — крикнула Пег, держась за одну грудь и безвольно осматривая свою ногу.
Кроу посмотрел на нее и крикнул кому-то за дверью комнаты:
— Вызывайте «скорую»!
Грудь, живот и ноги Пег были покрыты кровавыми полосами. Разрезы были неглубоки, но до поры до времени на ней останутся шрамы.
— Скотина! — Она рванулась к Ньюлэнду, но Кроу удержал ее. Когда они столкнулись, он поморщился.
— Уважайте святое Рождество, — запротестовал Ньюлэнд.
Кроу ухмыльнулся, на его лице блестел пот и стекал на брови, и он смахнул капли большим пальцем.
— А я и уважаю. Поэтому я здесь. Ты мой рождественский подарок на этот год. Подарок для меня самого и все остального мира.
Ньюлэнд посмотрел на Кроу, который повернул его и надел наручники.
— Дайте мне хоть брюки застегнуть.
— Ну уж это вряд ли. Это в твои права не входит. Слушай внимательно, тогда поймешь, о чем я говорю: у тебя есть право…
— Сейчас же застегните мне брюки.
— Там, куда ты отправишься, тебя лучше встретят в таком виде, чтоб все было снаружи. Ты сразу начнешь пользоваться большой популярностью.
— Никого не сажают за то, что он переспал со шлюхой.
Кроу затянул наручники на Ньюлэнде и проговорил прямо ему в ухо, скрипя зубами:
— За это нет, но сажают за похищение, пытки и покушение на убийство.
Он пихнул Ньюлэнда к двери и поморщился от резкой боли, которая прорезала его тело словно раскаленным металлом.
Стэн Ньюлэнд вышел на свободу раньше чем через час. Его адвокат, проныра по имени Карл Рубенштейн, влетел в отдел и, не теряя времени, заявил свой протест непосредственно инспектору Эндрю Нельсону. Обвинения против его клиента ничем не подкреплены. Полиция не имеет никакого права его удерживать.
Кроу услышал об этом от самого Нельсона, когда его вызвали в кабинет начальника.
— Извини, Майк, — сказал ему инспектор, недовольно хмурясь оттого, что он вынужден сообщать такую новость.
— В чем дело?
— Придется отпустить Ньюлэнда.
Кроу бросил на Рубенштейна свирепый взгляд.
— Почему? Что происходит?
Его мозг перебирал возможности, невыполненные формальности, за которые можно было бы уцепиться. Но лишь удостоверился, что не нарушил ни одного права Ньюлэнда и ни одной установленной процедуры.
— Дженни Киф, — объявил Нельсон таким голосом, от которого все стало понятно и добавлять что-то уже не было нужно.
Кроу уставился на Нельсона, по его телу пробежала волна недоверия, потом ярости и отвращения. Он пронзил Рубенштейна еще одним взглядом, потом сел, мотая головой.
— Где Морид? — проговорил он.
— Нигде. — Нельсон покачал головой, плотно сжав губы, показывая, что это конец.
— Господи боже, — прошептал Кроу, потирая глаза.
Он снова встал и шагнул к Рубенштейну, но сдержался, прежде чем Нельсон успел его окрикнуть.
— Кроу!
Сержант уставился на адвоката, потом отвернулся.
— Проследите, чтобы моего клиента выпустили целым и невредимым, — предупредил Рубенштейн, поднимаясь на ноги. — Я не хочу увидеть на нем ни единой царапины. И чтоб не было никакой чепухи про «сопротивление при аресте».
Кроу схватил дверную ручку и выдохнул из ноздрей горячий воздух, испытывая желание повернуться и сказать адвокату все, что он думает об их породе, абсурдность того, что делает этот человек, выпуская садиста Ньюлэнда. Новая убитая девушка. Новая жертва. Дженни. Это не просто имя. Это девушка, которую он знал и которой еще можно было помочь. Она нуждалась в помощи. Она стремилась к ней. Его рука задрожала, сжимая дверную ручку, и он представил себе все остальное, и оно сложилось у него в голове. Ни звука позади него, ни слова сочувствия. Город, словно живой комок одиноких людей, сплюснутых друг с другом в страхе. Если кто-то подходит близко, так только для того, чтобы сделать больно.
