Внимательный официант наполнил их стаканы водой, любезно улыбнулся и удалился с поклоном.
— У меня ничего нет, — коротко заявил Грэм Олкок и вдохнул аромат сладкого белого вина из Германии, прежде чем поднести бокал к губам и сделать глоток. — Ничего. Но у моих людей нет таких возможностей, как у твоих. У тебя больше деловых знакомств. Я-то просто занимаюсь ввозом-вывозом.
Олкок саркастически усмехнулся и осушил бокал.
— Видел новую девицу? — спросил Ньюлэнд, отрезал кусочек мяса по-татарски толщиной с бумажный листок.
— Еще бы.
В красивых льдисто-голубых глазах Олкока мелькнул восторг.
— Прошла кинопробы? — засмеялся Ньюлэнд, вытирая губы сиреневой матерчатой салфеткой.
— О, не сомневайся. Эта далеко пойдет.
— Недалеко. Далеко ей идти некуда.
Олкок понимающе вскинул брови, потом молча подождал, пока официант дольет вина в его бокал.
— Я думаю попридержать ее, прежде чем она выйдет в тираж.
Олкок пожал плечами и поднял руку, в которой была вилка с наколотым куском нежной телятины. Забросил телятину в рот и замер, думая о чем-то, прежде чем прожевать; его губы растянулись в зловещей улыбке.
— А как с монашками? Неприятностей не будет? — спросил Ньюлэнд. — Они там предупреждают девчонок или нет? До меня доходит разное.
— Точно не знаю. Они же не в курсе, куда пропадают девочки. А они все время пропадают. Это же бродяжки. Глазом моргнешь, их уж и след простыл.
— Перечисли им побольше денег. Пусть приют не закрывается. Он как естественный магнит, девчонки слетаются к нему, как мухи.
Олкок кивнул и вытер рот.
— А эта новенькая, Дженни?
— В твоем распоряжении.
— Плакса?
— Ага, плакса.
Они вместе посмеялись, потом замолчали, потому что к их столику официант подкатил тележку с десертами. Но в их глазах продолжал бесноваться сиплый смех, сотрясавший их внутри. Они молча рассматривали кремовые пирожные и сочные пудинги под всевозможными соусами и наконец сделали выбор.
Сержант уголовной полиции Майкл Кроу сидел в машине, припаркованной у пиццерии на углу Уэлсли и Янг-стрит,
[5]
и наблюдал, как Дженни Киф болтает с подружками. Отдел нравов городской полиции Торонто следил за ней с тех пор, как она попала в Тринити-Хаус. Они знали ее жизнь: несколько побегов из Галифакса, откуда она попутками добиралась до Торонто. Это была наглая и дерзкая девчонка, бравировавшая своими выходками, но полиция Галифакса сообщила, что с трехлетнего возраста она подвергалась жестокому обращению со стороны развратного папаши, против которого до сего дня не было выдвинуто ни одного обвинения. Дженни не желала давать показания против него. Она ненавидела законников. И сержант уголовной полиции Кроу не винил ее. Закон должен был ее защитить, но не смог. Он позволил отцу Дженни сделать то, что он с ней сделал, и никто ничего не предпринял. Кроу понимал, что у Дженни есть все причины ненавидеть закон.
Дженни сидела в пиццерии неподалеку от окна и, активно жестикулируя, объясняла что-то девушке постарше с белыми торчащими волосами. Блондинка сидела в кожаной куртке, черная подводка вокруг глаз делала взгляд агрессивным. У Дженни были длинные каштановые волосы с вытравленными светлыми прядями. Черная обтягивающая футболка, джинсовая куртка и штаны ей очень шли. Когда она взмахивала руками, явно подчеркивая какой-то важный момент, Кроу жалел, что на ней нет микрофона или что в пиццерии нет жучков, но установить их было невозможно.
Он решил, что единственный способ обеспечить успех расследования и гарантировать ее безопасность — это посвятить Дженни в происходящее. Придется рассказать ей о Стэне Ньюлэнде и его подпольном предприятии. Антикварный бизнес на Авеню-роуд был всего лишь прикрытием для тайной переправки видеофильмов через таможню. Таможенники уже обнаружили несколько кассет в двойном дне викторианского туалетного столика XVIII века и уведомили полицию Торонто. Кроу скопировал фильмы и положил их на место, записав, от какой компании поступил груз — «Сара Свон импортинг», Торонто, — и куда он направлялся — на имя С. Винсер в «Л.М. Шейер энтерпрайзиз», Нью-Йорк. Большинство компаний, которыми руководил Ньюлэнд из своего офиса на Бей-стрит, на самом деле являлись не более чем прикрытием для его незаконной деятельности.
Кроу смотрел, как Дженни выходит из пиццерии, жуя кусок пиццы с колбасой. Он заглушил мотор и вышел из машины. Высокому, крепко сложенному, мускулистому сержанту Кроу легко было поспевать за Дженни, которая тем временем направилась на север. Южнее Блур-стрит она задержалась, чтобы поглазеть на витрину с дорогими модными вещами из кожи, в основном черной и красной.
Кроу остановился рядом с ней.
— Красивая юбка, — сказал он, мотнув головой в сторону витрины.
Дженни подняла на нее глаза, подозрительно прищурившись. Она откусила последний кусочек пиццы и выбросила корку.
— Кожа отлично смотрится. Тебе нравится кожа, да?
Дженни глядела на него и жевала.
— Иди в баню, — буркнула она, вытирая руки о джинсы.
— Не могу. Мылся недавно.
— Чего надо?
Она сунула руки в задние карманы, выражение ее лица не изменилось.
— Поболтать.
— О чем это?
— Об одном человеке.
— Да? А я никого не знаю.
— Ты многих знаешь.
— Ты полицейский, что ли, да?
Кроу посмотрел на улицу.
— Сразу видно. — Она повернулась и хладнокровно пошла прочь. — Все вы на одно лицо.
— Эй! — позвал он ее.
Она оглянулась, вернулась назад и показала ему средний палец.
— Грубовато.
— Да пошел ты, козел.
Она махнула рукой и пошла прочь, повернувшись к нему спиной.
Он пошел за ней, чуть улыбаясь, Кроу давно привык к неласковому обращению. Оно его уже не расстраивало. Его обругают? Это ерунда по сравнению с тем, против чего он борется. Если бы только она знала, что происходит, что он видел собственными глазами. Ее грубость была ему до лампочки.
— Эй, Дженни! — позвал он.
Она остановилась и обернулась, подождала, пока он ее догонит.
— Откуда ты знаешь, как меня зовут?
— Такая у меня работа — знать имена всех людей, которые скоро умрут. Я узнаю их раньше, чем газеты. Я твой ангел-хранитель.
— Очень смешно.
— Понравилось? — Он улыбнулся, и она тоже чуть-чуть улыбнулась, прежде чем спохватилась. Кроу воодушевило то, что ему удалось наладить с ней контакт.
