— Постой… — вспомнил вдруг Фил. — Про «деталь» эту она спрашивала в пятницу. А в воскресенье? Она что-нибудь о себе говорила? И вообще?..
И вот тут по взгляду Артема он понял, что достиг-таки границы его откровенности. Колкие светлые глазки не стесняясь меряли Фила, как давеча при рукопожатии, только уже без признаков симпатии. Где-то позади с гнусавым гнусным кряканьем транспортировали очередную VIP-тушку.
— Ничего интересного… — медленно произнес наконец сыщик, отворачиваясь. — О себе — ничего…
— …Саш, я хочу спросить. Когда Витю нашли, на заводе этом, его мобильный телефон при нем был?
Возникла пауза.
— Да… Он разбился.
— А сим-карта?
— А почему вы спрашиваете?
Фил объяснил, что Каринка интересовалась возможностью пробить номер, и предположил, что это было связано с Витькиной историей.
— Ну да, — как-то вроде бы нехотя подтвердил Саша. — Она у меня про мобилу его интересовалась… и про симку.
— И?
— Не было симки в телефоне.
— То есть… вынул кто-то? До или после его падения?..
— Откуда ж я знаю?
— Значит, контакты Вити узнать невозможно?
— Ну, у сотового оператора можно попросить эту… детализацию.
— Но там, насколько я понимаю, дают информацию только владельцу номера?
— Вот именно. А Витьке, сами понимаете, сейчас не до того…
— Саш… И еще, извините, такой вопрос… Вы сказали, что Карина звонила вам в последний раз в четверг. Вы правда больше с тех пор не разговаривали?
— Вы что, не верите?
— Саш, поймите…
— Я все вам рассказал. — Резко. — Все, что может касаться кого-то, кроме нас двоих! — И он отключился.
4
Солнце било в высокие пыльные окна, заставляя щуриться, наполняя подъезд, отчего даже гулкие пролеты со стенами в казарменно-зеленой краске, с высокими консервными жестянками, пришпандоренными кое-где к перилам в качестве пепельниц, с попадающимися на площадках то мусорными пакетами, то упаковочными картонками выглядели как-то жизнеутверждающе. Номера были не на всех дверях — нужную ему Фил вычислил по порядку. Отклика на придушенно свиристевший раз за разом в запертых пустотах звонок не было так долго, что Фил уже собрался идти обратно, когда за дверью зашаркали:
— Кто?
— Филипп Коношенков… Знакомый Карины…
Шлепнул замок. Марик хмуро разглядывал Фила, явно пытаясь вспомнить, виделись ли они когда-нибудь. Фил помнил, что однажды виделись, но когда и где — хоть убей…
— Что-то случилось?
— Вы не знаете, где сейчас Карина?
— Я? Откуда? А что вообще с ней?
Фил вкратце объяснил. Марик кивнул: проходи, мол.
— Я вам звонил, — сказал Фил в его широкую спину, — но мне, видимо, дали старый или неправильный номер, отвечают, что нет такого абонента…
Просеявшись через шевелящиеся снаружи тополиные кроны, солнечные зайчики гоняли по кухне. Тихо гундосило «Наше радио» (опознанное Филом благодаря музыкальным вкусам тринадцатилетнего сына), невнятно нудило о лесбийских страстях. На перепачканном столе «спал» ноутбук с седым от пыли экраном; обтрепанные по краям распечатки, распахнутые глянцевые журналы, томик Стивена Кинга держались неустойчивой грудой, готовой поползти во все стороны и накрыть тарелки с бурыми, спекшимися останками, несколько кухонных ножей с черными лезвиями хитрых форм, отдельно лежащую трубку домашнего телефона.
— Когда, говорите, она мобилу отрубила? — Марик сгреб за горлышки с подоконника несколько цокнувших пустых бутылок, сгрузил их под мойку.
— Во вторник я уже до нее дозвониться не мог.
— Вторник… Она звонила мне в прошлые выходные. Не помню точно, в субботу или в воскресенье…
— Ничего странного не говорила?
— Она?.. М-м… Про Никешу спрашивала… — Марик принюхался к взятой с подоконника же большой керамической кружке. — Пацана одного знакомого… — Некоторое время помедитировал на содержимое и решительно выплеснул его в раковину.
— Я его знаю, — удивленно сказал Фил. Почему-то он не ожидал, что Марик может быть знаком с Никешей. — А что она про него спрашивала?
— Где он сейчас.
— И где?
— Без понятия. Я его тыщу лет не видел… — Он выудил из сушилки над мойкой видавшую виды турку, нагнувшись, добыл откуда-то шелестящий пакет молотого кофе.
— И все? Ничего больше не говорила?
— Да че-то говорила… непонятное. Шизовый разговор был. Мне, честно говоря, показалось, что она на дури…
Они встретились с Филом взглядом. Тот снова механически подумал, какое у этого профессионального, так сказать, мужика на вполне брутальном, с черной разбойной щетиной, лице вялое выражение. Не похмельное — абстинентных признаков вроде не наблюдалось — а именно ленивое. Марик работал «мужчиной по вызову». Рекламу собственных услуг, как рассказывала Каринка, вешал в Сети. За час брал с клиенток порядка двухсот баксов. Фил вспомнил о нем случайно, когда размышлял о разнообразии Каринкиных знакомств. Еле нашел…
— Почему на дури? — Фил стоял посреди кухни, сунув руки в карманы. Только сейчас он понял, что все свидетельства странного поведения Каринки в последнее время подверстывают его именно к этой слишком очевидной версии.
— Пургу несла конкретную… — Марик снял с подставки электрочайник, подставил под яростную струю из крана. — МАЗ какой-то… АвтоВАЗ…
— В смысле?
— Или Марс… Не знаю ли я такого… Еще вопросы какие-то бредовые… Я так и не понял, чего ей надо было…
— Какие вопросы?
— Не помню… Ну, бред…
Марик включил чайник, принялся трясти в турку кофе. За окном с распахнутой форточкой шепелявила листва, взвизгивали дети.
— «Кто я для тебя?» — негромко произнес — то ли осведомился, то ли утвердил Фил.
Марик медленно повернулся к нему:
— Вам она что, тоже это говорила?
Филу — нет. Но некоторые из ее знакомых, кто общался с ней как раз в те дни, вспомнили, что она задавала им этот никем не понятый толком вопрос. Один и тот же. И мужикам, и женщинам. «Кто я для тебя?»
— Что она могла иметь в виду? — спросил Фил.
— Да я откуда знаю?..
Они смотрели друг на друга. Чайник влажно захрипел, словно собираясь прочистить горло. Радио голосом Кинчева выло про величие славянского духа.
— Заявление имеет смысл подавать? — спросил Фил. — Родители хотят, — добавил, слыша в трубке тишину.
— Толку?.. — пробормотал наконец Артем неодобрительно.
