«Пора на юг». Всего три коротких слова, но Роджер сразу понял, что что-то пошло не так. И еще он понял другое: он должен умереть.
Это был приговор — из тех, про которые говорят «окончательный, обжалованию не подлежит». Когда не к кому обратиться за помощью и нет никакой надежды на отсрочку. Пойти к тюремному начальству значило лишь ускорить свою кончину.
Оставалось два вопроса: где и когда. Роджер надеялся, что скоро: дни, проведенные в тюрьме в ожидании смерти, не стоили и гроша. А «как» почти наверняка будет заточкой в спину или удавкой на шею. Остаток дня Роджер тревожно озирался вокруг, ожидая шага с их стороны.
Впервые за очень долгое время он вспомнил о жене и испытал сильное желание поговорить с ней. Она давно уже перестала навещать его. Но Роджер не чувствовал обиды, ему просто вдруг захотелось с ней попрощаться.
До самого вечера ничего так и не случилось. Подобные дела всегда делаются под покровом темноты. В десять, как всегда, выключили свет. Роджер лег на тюремную койку и долго прислушивался, не идет ли кто. Но никого не было, и он погрузился в сон.
В камере, площадью семь на десять футов, было совершенно темно. Роджер не знал, сколько было времени, когда дверь еле слышно лязгнула. Он почувствовал, что его палач здесь.
— Долго же ты, — сказал Роджер. — И ты знаешь, почему это делаешь?
До него донесся легкий смешок.
— Ага. За бабки.
Что-то щелкнуло, и из руки незваного гостя ударил луч света.
— Я не это имел в виду, — попытался сказать Роджер. — Я…
Лезвие полоснуло по горлу Роджера, завершая его фразу — и его жизнь. Жизнь, которая давно пошла прахом.
Как только детектив Джонатон Новак выслушал все факты, он сразу же понял, с чем имеет дело. Речь шла о жестоком, хладнокровном убийстве, и он точно знал, кто его совершил. Он чувствовал это нутром, а случаи, когда нутро подводило Новака, он мог пересчитать по пальцам.
У городских копов, занимающихся расследованиями убийств, — по крайней мере исходя из опыта Новака — много чего нет. У них нет длинных выходных, нет крепких, счастливых семей, и в их работе нет совпадений.
Новак давно научился счищать вранье и фокусироваться на фактах, а в данном деле факты были более чем очевидными. Тим Уоллес вывез свою жену Мэгги на морскую прогулку — на катере, на котором выходил в море без инцидентов не менее сотни раз. Дрейфуя по проливу, Тим Уоллес включил мотор, а сам поплыл за шляпой, которую его жена уронила за борт. Именно в этот момент мотор взорвался, уничтожив катер Тима вместе с его женой.
Какое невероятное совпадение!
И на редкость явное и преднамеренное убийство.
Вот только на деле все оказалось не совсем так, и если в жизни Новака и случалось большее разочарование, то он его просто не помнил.
Береговая охрана прибыла на место в считаные минуты. Они обнаружили Уоллеса в воде: на поверхности его удерживал лишь жилет, сам же он находился в состоянии, которое врачи именуют «конвульсивным шоком». Шок длился десять дней: вполне достаточно, чтобы пропустить похороны жены — или, точнее, поминальную службу, ибо тело Мэгги так и не было обнаружено. Когда же к Тиму Уоллесу наконец вернулось сознание, он заявил, что не помнит ничего, начиная с того момента, как доплыл до шляпы и увидел яркую белую вспышку.
К сожалению, эксперты пришли к выводу, что взрыв вполне мог быть результатом несчастного случая. Они ссылались на еще один случай у берегов Флориды, где неполадки в двигателе подобного типа также привели к взрыву.
Мнение экспертов подкрепила неожиданная готовность Уоллеса пройти тест на детекторе лжи и его не менее неожиданный отказ воспользоваться услугами адвоката. Тест на полиграфе был пройден с честью, и, хотя в суде это обстоятельство в расчет не берется, на шефа Новака и окружного прокурора оно возымело определенное действие.
Последним же доводом в защиту Уоллеса стал тот факт, что Новаку так и не удалось раскопать никаких проблем в семейной жизни супругов. Молодые люди познакомились полтора года назад, период ухаживания закружил их водоворотом, и никто не мог сказать Новаку ничего, кроме того, что эти двое были без памяти влюблены друг в друга.
Средства массовой информации, наоборот, тут же вцепились в дело, сразу встав на сторону Новака в подозрении, почти уверенности в том, что Уоллес сам подстроил смерть жены. Половина звездных гостей Ларри Кинга практически вынесла Уоллесу приговор, а Нэнси Грейс обвинила полицию в некомпетентности из-за того, что Тима не упекли в тюрьму в самый первый день. Однако по мере того как день номер один превратился в месяц номер один, запас беспочвенных обвинений постепенно иссяк, а отсутствие новых разоблачений не давало возможности подлить масла в огонь.
Новак не нарыл ничего. И хотя его нутру никакие улики не требовались, они требовались судам и начальству детектива. Этого было вполне достаточно, чтобы вызвать у Новака тошноту.
Но недостаточно, чтобы его остановить. Новак поклялся, что для него дело Тима Уоллеса не будет закрыто никогда. Он будет работать над ним всегда, когда только сможет, до тех пор пока не упрячет в тюрьму этого ушлого сукина сына, который сотворил такое с собственной молодой женой.
Для Тима Уоллеса день 31 декабря не был каким-то особенным днем. Для него это был просто очередной день скорби — скорби, которую не могло нарушить то обстоятельство, что эта дата выпадала на выходной.
С месяцами боль не ушла, и, говоря по правде, Тим не хотел, чтобы она уходила. В душе он считал это глупым и нелогичным — быть радостным, веселиться или не чувствовать боли совсем. Мэгги мертва, разнесена в клочья, и одна мысль об этом должна была причинять боль. Тиму хотелось, чтобы ему было больно.
И еще ему хотелось работать: работа воплощала обезличенный мир, место, где можно существовать, не чувствуя постоянного присутствия Мэгги — или, вернее, ее отсутствия. Именно здесь была отдушина Тима: в «Уоллес индастриз», маленькой, но очень успешной строительной фирме, которую он основал шесть лет назад.
После 11 сентября Тим одним из первых разглядел грядущий бум в строительстве безопасных зданий. Многие здания, особенно те, что принадлежали правительству США, требовали серьезного укрепления и специальных бетонных периметров. В те времена, когда эти здания проектировались, никому и в голову не могло прийти, что когда-нибудь в них заложат бомбу или террорист-смертник направит в них самолет.
Тим быстро смекнул, что к чему, и объявил, что фирма его специализируется в данной области, и «вкусные» контракты не заставили себя ждать. Правительство охотно расставалось с деньгами, и сейчас «Уоллес индастриз» как раз готовилась к сдаче крупного административного комплекса в самом сердце Ньюарка под названием «Федеральный центр», обошедшегося казне в три миллиарда долларов. Комплексу предстояло стать своего рода образцом, где каждое здание оснащено самыми современными системами безопасности, и пионером, прокладывающим путь для сотен и тысяч подобных проектов по всей стране. Это были виртуальные федеральные города внутри городов, и основная идея проекта заключалась в том, что проще обеспечить безопасность одного крупного комплекса, чем десятков отдельных зданий, разбросанных по разным адресам.
