— Ну, это вряд ли возможно, учитывая, что я час назад пролетал над этим самым местом и ни черта не увидел. С другой стороны, из всей истории с «уэхат сештат» мне стало ясно одно: первый взгляд почти всегда обманчив. Пожалуй, остался один способ проверить, что там. — Броди извлек из заднего кармана перочинный ножик, прижал лезвие к веревке и замер, не желая портить столь древний артефакт, но потом перерезал ее и вытянул концы.
— Готова? — Он отвел брус засова и положил ладонь на правую створку двери.
— Готовее некуда, — ответила Фрея и уперлась с другой стороны.
— Раз так… Сезам, откройся!
Они толкнули дверь. Створки с тихим шорохом распахнулись, и навстречу им хлынул ослепительный свет. Пение птиц и плеск ручья зазвучали четко и ясно.
Стоило вертолетам коснуться земли, как из скользнувших в сторону дверей выскочили люди в антирадиационных костюмах и стали опасливо продвигаться к проходу в скале, водя перед собой всевозможными датчиками и приборами. Через несколько минут «чинуки» получили сигнал «добро» и выплюнули еще две команды. Первый отряд вооруженных до зубов наемников в черных очках и бронежилетах выстроился защитным кордоном вокруг песчаного жерла, а второй отряд начал разгружать контейнеры с оборудованием, занося их в шахту. Гиргис и его команда вышли последними, когда все ящики исчезли в глубине туннеля. Они с минуту постояли у входа и оглянулись на провожатого, стоящего на бровке кратера. Затем Гиргис кивнул, и по взмаху его руки наемники начали спуск в черноту. Близнецы, сунув руки в карманы с выражением полного безразличия на физиономиях, шли последними.
В детстве Фрея с сестрой часто представляли себе, что на обратной стороне луны есть тайный волшебный мир — чудесное место, где всюду растут цветы, журчат водопады и поют птицы. Алекс упоминала эту детскую фантазию в последнем письме, хотя и в другой связи, а теперь волшебный мир вспомнился и Фрее, когда перед ней открылась удивительная, райская картина.
По обе стороны глубокого узкого каньона, похожего на гигантскую зарубку в сплошной скале, громоздились отвесные скалы, с которых каскадами сбегали серебряные нити ручьев. Передний, узкий конец ущелья был не шире двадцати метров, но по мере того, как оно вдавалось в толщу плато, его стены расходились клином, как острия раскрытых ножниц, а дно полого приподнималось. К дальнему краю долина расширялась почти до полукилометра. Над головой порхали птицы, журчащая сеть ручейков пересекала дно каньона во всех направлениях. Именно здесь вода некогда напоила песок, давая жизнь разнообразной буйной растительности: деревья, кустарники, пестрый ковер цветов. Скалы зеленели листвой; из каждой расселины рвались побеги и стебли, похожие на пуки зеленых волос.
— Не может быть, — бормотал Флин. Он тряс головой, как будто не верил глазам. — Я же пролетал над этим местом! Тут ничего не было, кроме камней и песка!
Они шагнули за порог туннеля, отводя в сторону ветви и привыкая к ярким краскам и игре света. Среди зелени виднелись рукотворные формы: изгибы и углы величественных сооружений, замшелые развалины, колонны, сфинксы и гигантские изваяния с головами животных. Из-под мха в одном месте проглядывали пустые каменные глаза, а в пальмовой рощице таилась огромная рука истукана. Слева под древесной порослью исчезала мощеная дорожка, справа сквозь лиственный полог пробивался остриями копий ряд обелисков.
— Как это все построили? — прошептала Фрея. — Здесь, на голом месте? На это же, наверное, ушла не одна сотня лет!
— Много сотен, — отозвался Флин, выходя на песчаную площадку перед входом в туннель. — Я и представить не мог… То есть у меня были тексты, фотографии Шмидта, но чтобы такое…
Голос Броди мечтательно, благоговейно затих — археолог не находил слов, чтобы выразить свои чувства. Пять минут путешественники изумленно осматривались. Солнце висело высоко в небе, хотя было всего восемь утра. Флин покачал головой, словно говоря «Здесь я больше ничему не удивляюсь», но через минуту потрясенно заметил:
— Это, наверное, храм.
В дальнем конце ущелья, над верхушками деревьев, виднелась огромная площадка в скале — судя по всему, естественное образование, — облепленная постройками, точно сотами. Там же высилось строение, похожее на арку с фотографии Руди Шмидта.
— Нам туда? — спросила Фрея.
Весь вид археолога говорил о горячем желании там оказаться, однако он тряхнул головой.
— Сначала нужно разыскать самолет, проверить его состояние. Исследования подождут.
— А нам счетчик Гейгера не нужен? — удивленно спросила Фрея. — Вдруг контейнеры с ураном повредились при крушении?
— Вот о радиации-то как раз и не стоит беспокоиться, — с улыбкой заметил Флин. — Уран-235 не опаснее гранита. В нем можно искупаться и не получить даже самой крошечной дозы. Хотя, если ты знаешь, где тут продают счетчики Гейгера, буду рад приобрести парочку для твоего спокойствия. Пошли.
Он подмигнул ей и направился через поляну, в дремучие заросли акаций и тамариска, среди которых попадались пальмы, ивы, инжир и даже высокий раскидистый платан. Воздух был теплым, но приятным, без зноя. В нем разливались ароматы тимьяна и жасмина, порхали бабочки, птицы и огромные яркие стрекозы. Сквозь кроны деревьев тянулся парчовыми полосами солнечный свет, сверкающие ручейки сбегали среди корней, где-то исчезая, где-то сливаясь в прозрачные озерца, усеянные чашечками голубых и белых водяных лилий.
— Глазам своим не верю, — сказала Фрея, любуясь райской красотой. — Это что-то сказочное!
Флин озирался с таким же изумленным видом.
— Понимаю, — сказал он. — В Лувре хранится фрагмент надписи, где это место зовется «уэхат ресут», то есть «оазис мечты». Теперь мне ясно почему.
Ущелье постепенно расширялось, дорога пошла в гору, кругом стали попадаться стены, статуи и каменные блоки, покрытые иероглифами. Одни сохранились отлично, другие растрескались, покосились и попадали из-за эрозии или корней, которые, как тараны, всюду прокладывают себе путь. Случайное на первый взгляд нагромождение построек вовсе не было таковым. Совсем наоборот, когда-то давно они составляли единое архитектурное пространство из улиц, зданий, дворов и памятников, расположение которых до сих пор угадывалось даже под покровом поглотившей их растительности.
— Потрясающе! — произнес Флин севшим от волнения голосом. — Я всегда думал, что тексты преувеличивают, называя Зерзуру городом, но теперь вижу: это чистая правда!
Перед путниками раскинулся луг, пестрящий яркими маками и васильками, по которому важно сновали ибисы и белые цапли, галдя и тыча клювами в землю. Скальная площадка, заметная еще у выхода из туннеля, парила над деревьями, как некая гигантская сцена, и на ней отчетливо виднелся пилон с фотографии Руди Шмидта. Фрея и Флин полюбовались на него издали, а потом зашагали дальше, по заросшей травой дорожке из мраморных плит, пролегавшей посереди не луга. Вдольнее тянулись два ряда каменных сфинксов вперемежку с обелисками. «Должно быть, здесь проходили торжественные процессии», — подумал Броди.
