Двое быстро крались в подлеске, прижимаясь к краю ущелья. Каждые полсотни метров они останавливались и приседали за ближайшим деревом, кустом, стеной или статуей, прислушивались, переводили дух и торопились дальше. Их бурые накидки до того сливались с окружающим фоном, что даже птицы не замечали вторжения. Единственным, что их выдавало, были белые кроссовки, которые нет-нет да мелькали, когда их обладатели подбирали полы одежд, карабкаясь по камням или прыгая через ручьи. Бежали они молча, вместо слов общались жестами и свистом в подражание местным пичугам. Казалось, в оазисе им было все знакомо. Достигнув срединной части, они направились к центру короткими перебежками, осторожно пробираясь от укрытия к укрытию, прячась среди камней и растений. Наконец один из них проворно забрался по стволу гигантской финиковой пальмы и спрятался в кроне, похожей на огромный зонтик. Другой пробежал чуть вперед и залег в укрытие за исполинской гранитной рукой. Они высунули головы, кивнули друг другу, вскинули винтовки. Заметив идущую навстречу вереницу людей, лазутчики скрылись из виду, словно их и не было.
На миг Флин и Фрея застыли, держась за руки и не смея шевельнуться. Потом оба как по команде нырнули за спинки кресел и выглянули в ближайший иллюминатор, почти не загороженный листвой. На поляне стоял Романи Гиргис, в безупречном костюме, с ухмылкой на лице. Впечатление было жутковатое — будто паук протянул нить поперек его физиономии. По обе стороны от Гиргиса нависали рыжеволосые громилы-близнецы в одинаковых костюмах и красно-белых футболках с эмблемами «Аль-Ахли» и еще двое: высокий бородач и приземистый толстяк с сигаретой в зубах и кустистыми, пожелтевшими от никотина усами. Еще какие-то люди бродили на заднем фоне, но кто и сколько, было не разглядеть.
— Как, черт возьми, они нас разыскали? — прошипела Фрея.
— Кто его знает, — буркнул Флин, пытаясь увидеть, что творится снаружи. — Может, у них уже был кто-то свой у плато, может, Энглтон натравил их на наш след… понятия не имею.
— И что теперь делать?
— Выходите, сделайте милость, — донесся голос Гиргиса, словно отвечая на вопрос, хотя Фрея говорила еле слышно. — И держите руки над головой, чтобы я их видел.
— Вот зараза, — процедил Флин.
Он лихорадочно осмотрел салон и остановил взгляд на мумии пассажира. На ней даже сохранилась одежда — чистая, отутюженная рубашка и пиджак резко контрастировали с почерневшей, съежившейся головой. Из-под полы пиджака выглядывала рукоять пистолета. Флин подкрался к мертвецу, вытащил пистолет из кобуры, вынул обойму, проверил механизм. Судя по всему, тот был в порядке.
— Выходите, будьте добры, — повторил Гиргис. — Все равно у вас нет шансов, так, может, оставим эти игры?
— Сможем продержаться? — спросила шепотом Фрея. — Пока не придет подкрепление?
— Два часа с одним «глоком» и пятнадцатью патронами? — Флин фыркнул. — Нет, это тебе не голливудский боевик…
— Ну так что? Что теперь делать?
Флин сокрушенно покачал головой и снова обвел взглядом салон. Его внимание задержалось на трех металлических кейсах, стоящих между кресел. Он задумался, отложил пистолет, и подтянул к себе ближайший контейнер, который, судя по всему, весил немало.
— Что ты делаешь?
Броди пропустил вопрос мимо ушей и занялся замками ящика, пытаясь его открыть. Ничего не вышло.
— Ты что?! — повторила Фрея.
Археолог, не говоря ни слова, взял «глок», свободной рукой отстранил Фрею, дважды выстрелил в замки, после чего отложил пистолет и откинул крышку кейса. Внутри, в гнезде из пенорезины, лежали два серебристых контейнера, похожие на барные шейкеры. Флин извлек один из гнезда, поддерживая снизу — видимо, весил тот изрядно — и встал во весь рост.
— Профессор Броди, — донесся снаружи голос Гиргиса, но не встревоженный, а, скорее, пытливый. — Вы ведь не в себя стреляли, правда? А то здесь есть несколько ребят, которые очень огорчатся, если их лишат такой возможности…
Флин перегнулся через кресла и с силой врезал контейнером по иллюминатору. Глухой звук оборвал мафиози на полуслове.
— Видал, Гиргис? — крикнул археолог и еще раз ударил в стекло, привлекая внимание людей снаружи — пусть убедятся, что у него в руках. — Это контейнер с высокообогащенным ураном. Твоим ураном. Подойдешь хоть на шаг ближе — я открою его и рассыплю по самолету. И остальные вместе с ним. Слышишь? Сделай хоть шаг, и здесь будет второй Чернобыль!
Фрея стиснула ему плечо.
— Ты же говорил, этот уран безвреден! — сердито прошептала она.
— Так и есть, — ответил Броди вполголоса. — Зато Гиргис может этого не знать — он же делец, а не физик. В любом случае его люди точно не знают. По крайней мере семь раз подумают, прежде чем полезут нас пристрелить.
Он еще раз врезал по иллюминатору, теперь по самому стеклу, потом схватился за крышку контейнера и нарочито резко крутанул ее, чтобы всем снаружи стало это заметно.
— Ты внимательно смотришь, Гиргис? Хочешь поглядеть на уран? А понюхать? Потому что сейчас я это устрою, если не отвалишь! Подходи, налетай, свою дозу получай!
Он еще раз провернул крышку, но реакции извне не последовало. Гиргис и его прихвостни все также стояли, не то потешаясь, не то поражаясь. На несколько секунд повисла пауза, нарушаемая только мелодичным чириканьем птиц. Затем из-за деревьев за спиной Гиргиса раздался негромкий смех. Смеялась женщина.
— Профессор Броди, ну и цирк вы тут развели! Оставьте в покое эту штучку и выходите к нам пообщаться. Не бойтесь, здесь все свои.
Каир
Ибрагиму Кемалю было семьдесят три, и из них шестьдесят пять лет он рыбачил на одном и том же участке Нила, чуть севернее Каира. И за все эти шестьдесят пять лет у него ни разу не клевала такая огромная рыба.
— Что это за тварь? — спросил его внук, который держал старика поперек пояса, чтобы тот не вывалился за борт — лодку сильно раскачивало. — Сом? Судак?
— Скорее уж кит, — процедил рыбак и поморщился: леска врезалась в ладони (снасть у него была самая немудреная — простая донка без грузила, даже не удочка). — В твоем возрасте я вытащил окуня на шестьдесят кило, так он был раза в три легче! Это кит, говорю тебе! Кит!
Он немного вытравил лесу, чтобы дать рыбе поплавать, и снова начал тянуть. Шлюпка угрожающе накренилась и стала черпать бортом речную воду.
— Давай отпустим ее, — предложил внук. — А то нас перевернет!
— Да пусть хоть на самое дно тянет! — Старый Ибрагим выбирал леску пядь за пядью, пуча глаза от натуги. — Я в жизни добычи не упустил и упускать не собираюсь!
Он снова дал слабину, успокаивая строптивицу на крючке, и опять потянул. Качка стала сильнее: лодку развернуло против течения, да еще прогулочный катер завелся и пошел вверх по реке, поднимая волну.
— Ко мне, моя радость, — подманивал Ибрагим. — Сюда, сюда. Вот умница.
