Я замолчала, придавленная его эгоцентричной логикой. Какой неимоверный, незамутненный, детский эгоизм! Стас, несомненно, считал себя главной драгоценностью этого мира.
Он допил свой чай, пощупал вторую кружку.
— Чай остыл. Пить будешь?
— Буду.
Мой тюремщик снова присел. Аккуратно придерживая мою голову, поднес чашку. Его лицо было совсем близко. Была бы я Ганнибалом Лектором — впилась бы зубами в нос и откусила на фиг.
Он аккуратно, медленно поил меня, постепенно наклоняя чашку, но не пролить в подобной ситуации ни капли — искусство, которым я не владею. Чай все равно переливался по краям кружки, струйки текли по подбородку и капали на одежду.
— Эх ты, неряха, — почти что с нежностью сказал мой будущий убийца.
Достал салфетку и вытер чайные разводы у меня на подбородке. Боже, какая забота! Я должна плакать от благодарности?
Стас еще раз прошелся салфеткой по моему лицу, потом медленно погладил меня по щеке, провел кончиками пальцев по шее. Стало противно, но я сжала зубы и приказала себе терпеть. Он еще раз провел рукой по щеке, немного манерно вздохнул и вернулся в кресло.
— Скажи, а зачем тебя вообще позвали в долю? — снова подала я голос. — Степан — это понятно, он эту картину нашел. Саша — тоже понятно, он искал покупателя. А ты-то зачем им был нужен?
— Так я же действительно художник, милая, — улыбнулся Стас. — И кстати, очень талантливый. Художник-реставратор. — Он сказал это так, как будто эти слова все объясняли.
Я нахмурилась, пытаясь сообразить, что все это значит, но мысли разбегались. Зато вдруг всплыло в памяти, как пару месяцев назад Лаптев долго и нудно выспрашивал у меня по телефону, не могу ли я как выпускница художественной школы снять более поздний верхний слой краски, не повредив картину, которая под ним. Я, как назло, тогда куда-то опаздывала и вникать в ситуацию не стала. Только ответила Саше, что здесь нужен профессиональный художник-реставратор.
— Картина была замаскирована?! — выдохнула я.
Стас кивнул:
— Удивительно. Стоило тебя привязать, и ты стала гораздо лучше соображать.
Мерзкая подколка, обидная. Особенно обидная, потому что близка к правде.
— Что же ты работаешь на убогой радиостанции, если такой талантливый?
Стас горестно вздохнул, нахмурился, помолчал. Я уже испугалась, что обидела его и нашей задушевной беседе пришел конец. Но он все-таки сказал после паузы:
— Было дело, сглупил по молодости. Нарушил святое правило — не попадаться.
— Значит, ты уже убивал раньше? — вырвалось у меня.
— Нет. — Он поморщился. — Повелся как мальчишка, обещали легкие деньги. Подделал кое-что по мелочи. Естественно, все вылезло...
-И?
— И ничего. У нас круг тесный, все друг друга знают. Реставратором меня теперь только где-нибудь на Камчатке возьмут.
— То есть ты не сидел в тюрьме?
— Бог миловал, — хмыкнул Стас.— Ладно, хватит о грехах моей молодости. Лучше спроси о чем-нибудь более актуальном.
— Это ты мою квартиру вскрыл?
— Я.
— Зачем? Устроил такой погром, теперь неделю убираться. Ведь даже не украл ничего!
— Черт знает. От отчаяния. У Лаптева в квартире ничего не нашлось. Узнал, где живет его бывшая — думал, может, ключ у нее. Только время зря потерял.
— А кто потом, после тебя приходил — не знаешь?
— He-а. Это не ко мне, солнышко.
— А про то, что к другу в гости на «Петровско-Разумовскую» ездил, ты тоже наврал?
— Разумеется. Хотел снова у Лаптева пошарить. Говорю же, твое появление — как дар свыше. Теперь я точно уверен, что все получится. Просто не может не получиться. Кстати, еще раз спасибо.
Я сжала зубы в ярости. Его подчеркнутая любезность и доброжелательность бесили неимоверно.
Мы опять помолчали. Потом я решила все-таки попытаться.
— Стас, — жалобно начала я. — Послушай, мне совсем не хочется умирать.
— Догадываюсь. Извини, ничем не могу помочь. Кто тебя просил лезть во все это?
— Я могу дать тебе любое честное слово, любую клятву, что оставлю тебя в покое. Ну подумай немного — кто мне поверит в полиции, если я с такой невероятной историей приду? Понимаешь, Стас, мне ведь просто интересно было разгадать загадку! — Я говорила, стараясь, чтобы мой голос звучал максимально убедительно. Я умоляла, обещала, клялась, приводила разумные и неразумные аргументы. Господи, да я и сама себе верила в эти минуты!
Стас слушал, и на лице его расплывалась ухмылка. Наконец я иссякла и замолчала под его взглядом.
— Извини, дорогая, — мягко, даже задушевно сказал этот подонок. — Я не могу рисковать. Сейчас ты зависишь от меня и готова пообещать что угодно. А завтра выспишься и решишь отомстить. Уж я-то знаю. Сам такой. Но обещаю сделать это безболезненно, если будешь пай-девочкой.
Я прикрыла глаза. Вот и все. Ничего не изменить, не вернуть, не поправить. В лучшем случае я умру тихо и без мучений.
Требовательно запищал ноутбук Лаптева на столе, и Стас тут же забыл о моем существовании. Он что-то торопливо набирал на клавиатуре, вынимал и вставлял диски, тихо матерился сквозь зубы. Я наблюдала за его суетливыми движениями с легкой апатией. Как все глупо... Сейчас он будет читать документы Лаптева. Скорее всего, ничего не найдет, я слабо верила, что Саша стал бы заносить такую информацию в компьютер — не настолько у него с памятью плохо было. Потом придет моя очередь. Я расскажу все, что знаю и даже чего не знаю... А потом...
Господи, у меня был шанс, пока мы болтали! А я истратила его на выяснение никому не нужных подробностей. С другой стороны: что, ну что я могла сделать?!
А ведь могла! Кое-что могла... Хотя бы попытаться стоило. Ну почему хорошие мысли всегда приходят так поздно?!
Как оказалось, еще не поздно.
* * *
Стас чиркнул зажигалкой и опять откинулся в кресле. Первый раунд закончился со счетом «один — ноль» в пользу ноутбука. Компьютер по- прежнему негромко шуршал на столе, а вот убийца стал проявлять признаки нетерпения и недовольства. Я подождала, пока он докурит сигарету до конца и успокоится. Чтобы план сработал, мой тюремщик должен быть расслаблен и благожелателен.
— Стас... — начала я самым жалобным голосом, на который только была способна. — Пожалуйста...
— Чего тебе? — весьма нелюбезно откликнулся он.
— Стас, я в туалет хочу.
Он выругался и буркнул:
— Терпи!
— Я очень-очень сильно хочу. И уже давно. Долго не протерплю.
— Что?! — взбеленился убийца. — Да ты знаешь, что я с тобой сделаю, если...
