– Вам, пользуясь вашим положением, ваше высочество, предложили поучаствовать в контрабанде? – усмехнулась Яна.
– Я не знаю… не думала, как это называется… я никогда…
– Зачем ты согласилась? – проявила каплю сострадания Татьяна Павловна.
– Мне пообещали огромные деньги. Огромные! А я решила, что они мне пригодятся. У Артура их много, и мне надоело, что некоторые намекают, будто я выхожу за него замуж только из-за его денег.
– У вас же богатая страна! – удивилась Яна.
– Вот именно! Страна, но не норвежская династия. Королевская семья существует формально, для галочки, и больших средств у нас нет. Мы находимся на полном обеспечении государства. Нас как витрину показывают! Сохраняют за нами замки, прислугу как атрибут, а за душой-то ничего… Вот я сдуру и позарилась. Подумала, раз не наркотики, так пусть везут… Те люди сказали, что брильянты и так им принадлежат, просто возни много по оформлению, мол, бюрократия кругом. В общем, я согласилась. Просто бес попутал! А по приезде в Норвегию оказалось, что в одном из розовых чемоданов мое платье со стразами, а в другом, в другом… – Тут Эмилия зарыдала навзрыд.
Татьяна Павловна кинулась ее утешать:
– Ну, что ты, девочка моя, что ты… Может, водочки?
– Угу… – кивнула Эмилия.
– Дай человеку договорить, а то сейчас отрубится, так ничего и не узнаем, – возмутилась Яна.
– А мы по чуть-чуть… по рюмочке да по огурчику… Я из России малосолененьких баночку привезла для торжественного случая, и сейчас именно такой. Ну, что ты, девонька, нос повесила? Сейчас все будет хорошо!
– А у тебя что, с собой? – удивилась Цветкова.
– Ага! Всегда с собой! Ты будешь?
– Нет. А то, когда опять попаду в больницу, врачи удивятся. Получится, как в том анекдоте – в спирте крови не обнаружено, – ответила Яна.
– Как знаешь. А мы с Эмилией вспомним Россию-матушку.
Татьяна Павловна засуетилась в поисках посуды. Эмилия вытерла слезы и с интересом ребенка смотрела за ее действиями, словно пыталась отвлечься хоть на чем-то. Профессор биологии движением фокусника вытащила из своей необъятной торбы банку огурцов и бутылку водки, которую открыла одним махом и плеснула в то, что нашла в комнатенке… А именно – в подсвечники.
– Чин-чин? – засветилось ее лицо.
– Чего? – не поняла Эмилия, хлопая ресницами.
– А ты бывала в тайге? – вдруг спросила ее Татьяна Павловна.
– Я? Нет.
Если бы Эмилия была мужчиной, то все бы заметили, как дернулся у нее кадык.
– То-то же! А то все фьорды, фьорды… Тайга – это бескрайняя земля, утопающая в девственных сугробах, и огромные вековые ели! – заорала Татьяна Павловна, выкатывая глаза. Вот где природа! Там зверья видимо-невидимо!
– И медведи? – пискнула Эмилия.
– Да, и бурые. Суровые и немногословные. Выпьем!
Вконец перепуганная Эмилия икнула. Затем отхлебнула водки и тут же закашлялась.
– Ой… Как это можно пить? Вкуса нет… просто спирт…
– Кристальная огненная вода, – поправила ее Татьяна Павловна.
Яна решила вмешаться в их «сабантуйчик», пока еще ее высочество «вязало лыко», и спросила у Эмили:
– Что во втором чемодане было?
Та перевела свой небесно-голубой взгляд на Яну, и на лбу ее пролегла морщинка недовольства. Словно принцессе снова напомнили о чем-то очень неприятном.
– Ну, в том, где должна была оказаться контрабанда, – пояснила Яна.
– В том-то и дело, кто-то украл платье с брильянтами и вдобавок посмеялся надо мной! Там была… дохлая собака. Ну, как это… – Ах, да, чучело. Я чуть с ума не сошла, когда вместо платья увидела его.
И тут Яну прорвало – она закатилась в припадке безумного истерического смеха.
– Ты чего? – поджала губы Эмилия.
– А где оно?
– Что? Платье? Сама бы хотела знать… А еще больше хотели бы знать те серьезные люди, вернее сказать, бандиты, которые уже связались со мной и потребовали вернуть им платье с алмазами.
– Я спрашиваю, где собака? – уточнила Цветкова, пока Татьяна Павловна разливала в средневековые подсвечники исконно русский напиток, бубня что-то про хлебосольную Кубань.
– Там бескрайние поля хлеба. Там землица – золото: что воткнешь, то и растет. Чернозем! Что вы знаете о черноземе? В каждом сантиметре навоз, перегной… Выпьем? Выпьем!
Яна, наблюдавшая за собутыльницами со стороны, могла поклясться, что Эмилия пьет с профессоршей только из страха перед этой крупной и шумной женщиной. А уж слово «чернозем» и высказывание, что вся земля на Кубани – сплошной перегной и навоз, вообще впечатлили принцессу донельзя.
– Где собачка? – повторила вопрос Цветкова.
– Откуда я знаю?! – взвизгнула Эмилия. – Собачка ушла в никуда, и меня ее судьба не интересует. Странно, что вы про нее спрашиваете…
– Где собачка?! – уже завелась Яна. – Где моя Долли?!
– Да выкинула я ее! И еще раз говорю: где то платье, из-за которого мне скоро оторвут голову, меня гораздо больше интересует.
– Твое платье было у меня! – сорвалась на крик Яна. – А собачка была моей! Нам действительно чемоданы перепутали, как я сразу и предположила!
Воцарилась тишина.
– Все мои беды от тебя! – выдала первую же фразу Эмилия, доказывая, что хоть какое-то соображение у нее еще осталось.
– У тебя предвзятое ко мне отношение, – недовольно буркнула мадам Цветкова.
А потом ей все-таки пришлось долго и нудно объяснять Эмилии, что произошло. Татьяна Павловна только водку подливала. Причем зачем-то ее мешая. Со стороны профессорша напоминала обожженного кислотой алхимика – уж очень сосредоточенно она колдовала над «живой водой». Почему обожженного? Потому что уж больно красным было у нее лицо.
– Я не знала, что собачка кому-то нужна. Думала, кто-то просто издевается надо мной, – искренне сказала Эмилия. – Извините…
– Ладно, надеюсь, это не смертельно, – отмахнулась Цветкова.
– Главное, что платье у тебя. Ты вернула меня к жизни! – несколько оживилась ее высочество.
– А ты невнимательна! – повернулась к принцессе Татьяна Павловна. – Яна сказала, что платье у нее было, а не есть.
– Как было? А где оно? Да вы с ума сошли! Оно стоит целое состояние! – ахнула Эмилия.
– А ты нас не стращай! Не мы виноваты, что кое-кто связался с преступниками и решил подзаработать. Надо же было связаться с контрабандистами! А еще будущая королева… Стыдно! – отчитала ее профессор биологии.
– Но как его можно потерять? Это же не чучело собачки, которое никому не нужно! – не понимала Эмилия.
