– С ума посходили? Это что за кладбищенский оркестр? Не надо нас хоронить, мы еще повоюем! Ну-ка, Инночка…
– Я! – я расправила плечи.
– Йа, йа! Натюрлих! – развернул рефрен Эндрю, переформатировав Алкиных богатырей-металлистов в рокеров-готтов.
– Сумасшедший дом! – неодобрительно сказала Маша Антонова.
Говорю же – она недавно у нас, еще не привыкла.
– Деточки, у вас ровно десять минут, чтобы придумать, как мы заберем заказик «Бетабанка», – тяжелым, как гири, которыми жонглировал настоящий Жаботинский, голосом сказал шеф. – Потом я начну вас увольнять без выходного пособьица. Девять ноль восемь, времечко пошло!
Он демонстративно посмотрел на офисные часики – незатейливые, круглые, но с циферблатиком, разделенным на три сектора: «Инь», «Янь» и «Хрень», – после чего шумно затворился в своем кабинетике.
– Ду-дух, – по инерции договорила талантливая металлистка Трошкина и тоже посмотрела на часы.
В наступившей тишине минутная стрелка зловеще щелкнула и вошла в зону «Хрень».
И это была суровая правда, выраженная с подкупающей прямотой.
– Девять минут, тридцать секунд, – собираясь, быстро сказала я. – Думаем, люди, думаем! Как перебить заказ у «Авроры»?
– Соблазнить рекламного директора «Бетабанка», – предложил Эндрю.
– Он педик, – сказала Алка.
– Тогда беру свои слова назад, – ретировался Эндрю.
– Еще версии? – я побарабанила пальцами по столу.
– Привлечь клиента беспрецедентно низкой стоимостью работ, – посоветовала Мария Антуанетта.
– Я все слышу! – крикнул Бронич. – С ума сошли, работать бесплатно? Девять минуточек, живо думайте, а то всех уволю! Машеньку первой!
Бухгалтерша расстроилась, но утешать ее было некогда.
– Может, предложим банкирам что-то необыкновенное и удивительное? Рекламу на воздушных шарах или вроде того? – неуверенно помыслила Трошкина.
Она тоже помнила, что ничего необыкновенного и удивительного консервативные банкиры не хотели.
– А если предложить им откат? – опасливо косясь на кабинет шефа, шепнула бухгалтерша.
– Это не мой стиль, – отказалась я.
– Ну да, Инка, в твоем стиле был как раз вооруженный налет! – захохотал Эндрю.
– О! – сказала я и щелкнула пальцами.
– Что – о? – спросила Мария Антуанетта.
– Тихо! – пристально глядя на меня, Трошкина подняла руку. – Всем молчать! Не сбивайте Кузнецову с мысли!
Я благодарно кивнула подружке, которая знает меня лучше, чем кровная родня. В школе мы с Алкой сидели за одной партой, и уж она-то помнит, как выглядит в моем исполнении Гениальное Озарение.
Я загадочно улыбнулась, прищурилась и пару раз кивнула собственным мыслям.
– Так «О» или не «О»? – не дождавшись объяснений, нетерпеливо поинтересовался Эндрю.
– О, о, – ответила за меня Трошкина. – Еще какое «О»!
– Ого-го какое «О»! – подтвердила я. – Так, слушайте. Про налет на банк – это была толковая мысль.
– В смысле? Мы что, пойдем добывать заказ «Бетабанка» с пистолетами наголо? – струхнула Мария Антуанетта.
При этом трусишка все-таки сказала «мы», а не «вы», что характеризовало ее положительно. Глядишь, еще вольется в наш дружный коллектив!
– Наоборот, – успокоила я необстрелянного новобранца. – Мы преподнесем уже состоявшееся субботнее ограбление таким образом, что оно пойдет не во вред, а на пользу репутации «Бетабанка».
– А это возможно?! – искренне изумилась Мария Антуанетта.
Я усмехнулась.
– Мне интересно, – признался Эндрю.
– Мне тоже, – сказала Трошкина.
А в кабинете Бронича послышался длинный шорох – как будто чье-то упитанное тело в шерстяном костюме страстно притиснулось к шершавой двери.
– Вот и банкирам это станет интересно, я думаю! – высказалась я, повысив голос, чтобы немолодой шеф не перенапряг свои ушки. – А мы предложим им этот хитрый рекламный пассаж в качестве бонуса к основному заказу!
– Пакетное предложение, – сообразила бухгалтерша и потянулась к калькулятору. – Сейчас я посчитаю…
– Что думаете, Михаил Брониславич? – позвала я.
– Авантюра чистой воды! – ответил шеф, но от двери, судя по звуку, отклеился.
Я кивнула:
– Значит, идея хорошая.
– То есть через семь минут нас не уволят? – стуча по кнопкам, уточнила Мария Антуанетта.
– Инночка, зайди, обсудим детальки! – нормальным голосом позвал меня Бронич.
– Кузнецова, ты гений, – расплылась в улыбке Алка.
– Ты спасла наши шкуры. С нас французское шампанское! – сказал Эндрю.
– Позже. Если все получится, – я встала, коротко раскланялась и поспешила к шефу, на ходу прикидывая, достаточно ли хорошо я выгляжу для визита к банкирам.
Ясно было, что за моим Гениальным Озарением последует мой же Адски Напряженный Труд.
За выходные сюжет про ограбление банка Роза Курдынбабаева посмотрела в телевизионных новостях четыре раза: в пятнадцать, восемнадцать и двадцать один час в субботних выпусках и в полдень в воскресном. Самый последний просмотр подарил ей некоторое успокоение, потому что в дополненной версии сюжета появились кадры с той камеры наблюдения, которая запечатлела ее собственный тигриный прыжок на спину дяди в ботах.
Разумеется, расценено это физкультурное упражнение было совершенно неправильно. Никому и в голову не пришло, что Роза спасала свою мокрую шкуру от удара электротоком – видимо, физику она знала хуже всех. Зато диктор за кадром очень уважительно отозвался об «отчаянной попытке неизвестной девушки остановить грабителя». При этом он не попросил граждан телезрителей помочь полиции в поисках юной героини.
Стало быть, рассудила Роза, у полиции к ней вопросов нет. Уже хорошо. Нелегалке вовсе незачем встречаться с полицией, это не в ее интересах.
В ее интересах было выйти из издательства «Принц Пресс» чуть раньше или чуть позже. Пусть бы она даже застряла в лифте на время отключения электроэнергии, ничего страшного, посидела бы пять минут в темноте! Зато не оказалась бы в холле в разгар событий, из-за которых утрату понес не только «Бетабанк»!
– Подумаешь, банкомат у них свистнули! – ворчала Роза, яростно размешивая в миске тесто для шоколадных оладьев.
Растрепанные нервы лучше всего склеивать чем-нибудь липким, сладким – считала она. Идеальны были бы слегка размякшая шоколадка или подтаявшее мороженое, но перманентное безденежье не позволяло бедной Розе формировать запасы лакомств.
– У них там этих банкоматов – как грязи! А у меня была одна-единственная тетрадка, и той я лишилась! – сокрушалась она, выпекая оладушки.
