– Надо бы записать где-то про фото… – пробормотала Вера.
– Доска почета меняет дизайн? – улыбнулась я.
– Нет, – поморщилась Филиппова, – кто-то содрал мой снимок. Давно, еще летом. Настя просила новый из дома принести, а у меня в голове дырка. Декабрь на дворе, скоро Новый год, вот у Анастасии терпение и лопнуло.
– Кто-то украл твое фото? – удивилась я. – Похоже, в «Элефанте» работает тайно влюбленный в тебя мужчина.
– Скорей, завистливая баба, – хмыкнула Вера и посмотрела на часы. – Ой! Тебе пора срочно выезжать на встречу с Иваном Николаевичем!
Из моей груди вырвался тяжелый вздох.
– Уже спешу в паркинг.
* * *
Для беседы со мной Зарецкий выбрал один из самых пафосных и дорогих ресторанов Москвы. То ли банкир посчитал, что меня неприлично звать в скромную «Чаеманию», то ли является завсегдатаем места, где чашечка кофе стоит как золотое кольцо.
Едва войдя в зал, я услышала зычный голос:
– Виола Ленинидовна!
Статный мужчина в дорогом костюме бросился мне навстречу, чуть не сбив с ног официанта.
– Как я рад вас видеть! До последнего не верил, что придете.
– Добрая волшебница никогда не обманывает, – улыбнулась я. – Извините, слегка опоздала: сказочный единорог, на котором я скакала, попал в небольшую пробку.
– Виола Ленинидовна, звезда вашего ранга не опаздывает, а задерживается, – произнес Иван Николаевич. – Антон! И где букет?
– Несу, – откликнулся густой бас.
Я повернула голову на звук и оторопела. По огромному залу плыла клумба из роз. По краям размещались цветы бежево-кремового цвета, а в середине пламенели выложенные из темно-бордовых роз буквы «АВ».
– Нравится? – осведомился Зарецкий.
Вообще-то я не люблю срезанные цветы, грустно видеть, как они умирают в вазах, поэтому, если хотите сделать мне приятное, подарите горшок с геранью. А еще лучше вручите коробку шоколадных конфет – я заслуженный мастер спорта по их поеданию. Но сейчас я, стараясь улыбаться как можно шире, вежливо ответила:
– Очень.
– Композицию делал лучший флорист Европы, – похвастался банкир, – розы сегодня утром прибыли из Голландии. Разрешите Антону отнести букетик в вашу машину?
– У меня малолитражка, – смутилась я, – боюсь, он в нее не влезет.
Иван Николаевич чуть приподнял бровь.
– Тогда мои ребята доставят композицию вам на дом. О’кей?
Я начала рыться в сумке.
– Не ищите визитку, – остановил меня фанат, – мне известно, где вы живете. Садитесь, пожалуйста. Предпочитаете рыбу, ведь верно? С овощами на пару.
– Съем с удовольствием, – согласилась я, мысленно ругая про себя Филиппову.
Три года назад Вере пришло в голову, что я должна стать пропагандисткой здорового образа жизни.
– Поверь мне, так надо, – сладко журчала пиарщица. – Сегодня наши соотечественники курят, жрут картошку с мясом, чураются спортивных занятий, но я чую носом перемены. Вот увидишь, очень скоро к нам придет мировая мода на правильное питание, фитнес и отказ от сигарет. Ты будешь первой, кто начнет внушать людям, как следует жить. Расскажешь, чем питаешься сама…
– Обожаю бутерброды с докторской колбасой, – испугалась я. – И не хочу от них отказываться! От пирожных, кстати, тоже!
– И не нужно, – хихикнула Вера. – Однако в интервью журналистам отныне будешь говорить, что обожаешь рыбку и овощи на пару, а лучшим отдыхом считаешь пробежку с гантелями по спортзалу. Писатель обязан подавать хороший пример.
Мне стало смешно.
– А как насчет того, что алкоголизм является профессиональной болезнью большинства литераторов?
Филиппова округлила глаза:
– Ты же не пьешь!
– Верно, – согласилась я. – Но люблю сосиски с жареной картошкой.
Мы поспорили еще немного, и мне, как обычно, пришлось капитулировать. Вера умеет добиваться своего. И вот результат акции Филипповой – где бы ни появилась Арина Виолова, ей сразу говорят: «Знаем, знаем, вы адепт правильного образа жизни!» – и тащат паровую рыбу с брокколи. Боюсь, у меня скоро плавники с жабрами отрастут.
– Лосося и капусту брокколи сейчас приготовят, – пообещал официант, одетый в красный кафтан с золотым шитьем.
– Э, нет! – взвился банкир. – Так нельзя! Любезный, тушка откуда?
– Из Шотландии, – объяснил парень.
Зарецкий побарабанил пальцами по столу.
– Общие сведения. Конкретно, название местности?
– Река Деверон, – не замедлил с ответом молодой человек.
– Рыба дикая или выращенная? – не успокаивался Зарецкий.
– Появилась на свет в естественных условиях, – торжественно объявил служащий ресторана.
Иван Николаевич открыл кошелек, выудил оттуда сто долларов и продолжил:
– Как тебя величать, любезный?
– Сергей, – представился официант.
– Так вот, Сережа, – нежно пробасил мой фанат, – я-то могу слопать любую еду, не особенно искушен в деликатесах, более всего жареную картошечку на постном масле уважаю. А вот дама! Она великая писательница, властительница дум миллионов людей…
Я почувствовала, как мои щеки начинают гореть, а Зарецкий продолжал петь осанну:
– Достоевский и все Толстые рядом с Виолой Ленинидовной просто пшик. Можно ли ей подать лосося, которого выловили в луже у нефтеперерабатывающего завода ловкорукие гастарбайтеры?
– Никак нет, – прошептал Сергей, живо пряча банкноту. – Возьмите лучше чилийский сибас.
– Отлично, – обрадовался Иван. – А брокколи? Она как?
– От всей души не советую, – еле слышно ответил парень. – Закажите рыбу в соли, она без гарнира.
– Дорогая Виола Ленинидовна, – торжественно завел Зарецкий, когда официант испарился, – вы слышали фамилию Кузьмичев?
– Лично с ним не знакома, но знаю, что он берет у «Элефанта» очень много изданий, поскольку является крупнейшим оптовиком не только в России, но и за рубежом, – ответила я. – И давайте обойдемся без отчества, мне будет приятно, если вы станете называть меня просто Виола.
– Спасибо! – обрадовался Иван Николаевич. – Для меня это большая честь! О чем я толковал? Ах да, Кузьмичев. Я сегодня купил его бизнес и теперь сам буду распространять ваши книги. Уж поверьте, в России не останется уголка, куда бы их не доставили. Виолова будет повсюду: в аэропортах, на вокзалах, в деревенских лавках, учреждениях, больницах, на автозаправках, даже в космосе.
– Может, не надо? – ошарашенно пропищала я.
– Надо! – сверкнул глазами банкир и отныне книготорговец.
