Снова я отвлеклась от повествования. Значит, так. Вспомнив ту кассиршу, я все же отложила пять шоколадок обратно, так как про пятнадцать я уже усвоила, что это еще допустимая партия для сохранения душевного равновесия обслуживающего персонала, а насчет двадцати мне пока ничего не известно, и экспериментировать в месте, где я выполняю миссию, думается, не стоит.
Обернувшись, я уже хотела направиться к кассам, но подумала, что общность представлений о летающих тарелках и хороших зубных щетках еще не говорит об общности в предпочтении шоколада, и вдруг отцу мой выбор не понравится? Тогда я, скрепя сердце, вернула еще две шоколадки на полку и взяла оттуда небольшую упаковку зеленого мармелада. Просто вспомнились изумруды… Посчитала, что если настроиться на зеленый цвет, то… Что? Ожерелье выпорхнет из-под прилавка? Не смеши свои шпильки, Катерина!
Разозлившись на себя, я резко отпрянула от стойки и налетела всем весом (мои пятьдесят семь килограммов плюс тринадцать раз по сто грамм, один раз – двести и еще корзинка) на невысокого и щуплого рыжеволосого веснушчатого парня, проходившего мимо. В результате аварии из его корзинки вывалились чипсы, рыбные консервы и две банки энергетического напитка, покатившиеся по полу со скоростью мяча, летевшего в ворота, а из моей – все мои шоколадки.
– Ой, простите! – кинулась я извиняться, думая про себя, как легко сказать это совершенно постороннему и как сложно – кому-то родному и близкому. Парень же рьяно брал вину на себя и упрямо пытался извиниться передо мной, хотя виновата-то была именно я. Мы просили друг у друга прощения, перебивая один другого, и никак не могли додуматься, что остановить этот словесный поединок можно лишь одним способом – простить. Затем оба додумались, хором сказали:
– Прощаю! – и рассмеялись.
Рыжеволосый парень со смешными веснушками, большими зеленовато-голубыми глазами и приятным голосом показался мне очень забавным и милым. По виду ему было около двадцати, может, двадцать один, – короче, мой ровесник. Он помог мне собрать мои продукты, невзирая на то, что его пинали другие покупатели со всех сторон, и при этом умудрился заболтать меня до смерти. Самое интересное, что он так много говорил, а по сути ничего не сказал. О нем я ни слова не узнала, даже его имени. Так бывает со скучной книгой – читаешь десять страниц, тридцать, пятьдесят, – а информации ноль. Аллегория верна с той лишь разницей, что, в отличие от книги, с парнем этим невозможно было заскучать, и это я поняла за те несчастные две-три минуты, пока он собирал все мои нескончаемые «Милки» и «Нестле». Увлекшись свой речью и моим лицом, на которое он часто поднимал глаза от пола, чтобы посмотреть, парень, казалось, и не видел, что кладет в мою корзину. Наконец он точно протер глаза:
– Ни фига себе… Шоколад любите?
Я со скоростью звука сграбастала сладости и, спрятав их у себя за спиной, с невинным видом поинтересовалась:
– С чего вы взяли?
Он захохотал:
– Ладно, ладно! Я ничего не видел, клянусь! А вы здесь живете или на каникулы приехали?
– На каникулы. А вы?
– Тоже. Прабабке приехал помогать. То есть даже… двум прабабкам.
– Двум? У вас живы две прабабушки? И они обитают вместе? – искренне изумилась я. – Как интересно.
– Ну, одна из них является сестрой другой прабабушки, то есть фактически она мне, как это… прапратетка? Двоюродная прабабка? – Я пожала плечами, улыбаясь ему. – А, черт его знает! – весело махнул он рукой. – Чтобы не захламлять себе и ей мозги, я просто тоже зову ее прабабкой.
– Не проще ли по имени? – усмехнулась я, забирая у него мою корзинку с шоколадками.
Он повторно рассмеялся:
– Ну и прикольная ты! Конечно, к ней я обращаюсь по имени – баба Поля. Но родителям я сказал, что поехал к прабабкам. Не скажу же я: «К прабабушке и той, которая не то прапратетушка, не то двоюродная прабабушка».
– Да, это было бы слишком запущено, – хихикнула я и собралась уж распрощаться с рыжим парнем, как тут он, явно намекая на возможное продолжение знакомства, представился:
– Кстати, я Кирилл, – и протянул ладонь.
Назвав свое имя, я потянулась к его руке, но вот наши корзинки от этого жеста вновь столкнулись, и обе банки энергетического напитка, словно только и ждали момента, когда можно будет предпринять очередную попытку побега от незадачливого покупателя, выпрыгнули и быстро покатились по полу, с точностью повторив первый маршрут.
– Вот блин! – закричал Кирилл и кинулся в погоню. Пару раз он, притормаживая, наклонялся, думая, что уже сможет их схватить, но проворные банки ускользали прямо из-под носа, и бедный парень вновь пускался в бег. Со стороны это смотрелось так комично, что я, не стесняясь, начала хохотать, как полоумная, сгибаясь пополам и держась руками за живот.
Наконец, когда ему удалось их отловить, он вернулся ко мне и нарочито обиженно сказал:
– Смешно тебе, да?
Я хотела ответить «да», но лишь закашлялась и продолжила хохотать. Тогда Кирилл тоже рассмеялся.
– Теперь я понял, отчего на банке написано «Ягуар», – поделился он потом соображениями.
– Название напитка? – предположила я, иронически ухмыляясь и приподнимая бровь.
– Нет! – поднял он вверх указательный палец. – Скорость!
Мы стояли в кассу. Когда подошла очередь, кассир не по-доброму уставилась на тринадцать шоколадок – мне жутко хотелось пояснить: «Не бойтесь, это мне на целых полчаса!», но все же прикусила язык, – однако вышколенность заставила ее промолчать и просто назвать сумму. Кирилл не сделал попытку заплатить за меня, и я за это была ему очень благодарна. Иначе пришлось бы чувствовать себя несколько обязанной (как минимум, дать ему свой телефончик), а я люблю ощущать себя независимой.
Мы вышли на свежий воздух. Парень открыл банку и отпил.
– Хочешь? – протянул мне вторую.
– Нет, спасибо.
– А по виду не скажешь, что непьющая, – сделал он мне замечание. Ну что за наглец! Увидев выражение на моем лице, добавил: – Да шучу, шучу!
– Вообще-то я зашитая, – не осталась я в долгу.
– А-а! Ну тогда все ясно!.. – Да, чего-чего, а пошутить парень явно был мастак. Мне такие всегда нравились. – Чего оглядываешься? За нами следят? – Кирилл, прикидываясь, тоже стал вертеть головой с преувеличенной настороженностью, полагаю, чтобы меня насмешить.
– Кажется, мы оторвались! – как можно задорнее сказала я, но продолжала осматриваться теперь уже осторожнее, исподлобья. Действительно могло показаться, что я боюсь преследования, на самом же деле я пыталась вспомнить местность и, к сожалению, пока ничего не получалось. Что было на этом месте семнадцать лет назад? Могу лишь строить зыбкие догадки. И у кого спросить? Кирилл сам здесь новичок. А если он и был здесь в тот знаменательный год, то вряд ли в силу возраста помнит лучше меня. Нет, тут нужны старожилы.
