Я сидела десять секунд, двадцать, тридцать, упивалась своей победой, возвышением моей силы воли над его, моего характера над его характером. Это длилось ровно тридцать секунд, не больше и не меньше. А потом пришло осознание, насколько это глупо. Я знала, что он не вернется, чтобы попросить меня спуститься с ним вторично. А он знал, что это не понадобится. В итоге я поднялась, поставила бутылку на тумбочку возле кровати и отправилась вниз. Почему я послушалась? Не знаю. Просто, когда вам говорят «следуйте за мной», вы следуете, разумно предполагая, что когда настанет время, вам все объяснят, либо, вероятно, что слова излишни, и на месте, куда вас ведут, вы сами все поймете. Так или иначе, никто не сможет ответить, почему он идет за человеком, говорящим «следуй за мной» или «идем». Вы можете задавать по дороге вопросы, но даже, будучи проигнорированным, все равно, как тупой баран, будете идти за этим человеком до самого пункта назначения. Вот и я пошла, хотя бы даже из любопытства, на худой конец.
Валерий был в ванной, то есть он даже не ждал меня внизу, возле лестницы, очевидно, всего-навсего не заметив, что я за ним не пошла. В ванне стоял большой таз (я его видела раньше прислоненным боком к стене в этом же помещении), наполненный какой-то ужасающей коричневато-красной жидкостью и еще чем-то, весьма походящим на смоченные тряпки.
– Ты стираешь? – догадалась я.
– Нет, теперь уже ты стираешь. У меня что-то не получается.
– Что значит – я стираю?! Что значит – не получается?! – взбесилась я, но он оставил помещение без объяснений.
Вот так. То есть я еще и должна стирать его одежду. В двенадцать ночи! Пьяная! Замечательно! Как там он говорит: я живу – и это замечательно, я стираю – и это замечательно. Отлично! Превосходно! Блестяще!
Да-а… Воду пришлось менять раз двадцать. Да и порошок был так себе. Сколько же грязи пополам с кровью вылилось сегодня в канализацию!.. Впрочем, я не особо старалась. Ему главное вспомнить, где он живет, и валить домой в более-менее чистой, высохшей одежде. Но он не уйдет, пока я не отдам долг за отца… Да, я знаю, сын (в данном случае дочь) за отца не отвечает, но я не хочу, чтобы о папе плохо говорили его дружки после его смерти. Да, он умер, но пускай его помнят честным человеком, а не «грязной свиньей». И я все для этого сделаю.
Я посмотрела на две одинаковые зубные щетки и проронила слезу, хотя и не хотела плакать. Может быть, нам только показалось, что он умер? Может быть, он был жив? Очнулся, встал и ушел… куда? Куда он мог уйти с таким ранением?
Я посмотрела на одежду. Кровь. «По-моему, она даже не моя». Чья на нем была кровь? Уж не отцовская ли?
Стоп. Отец мне звонил живой, Валерий уже давно околачивался в доме и никуда не выходил. Тогда кого он убил? Кого убил Валера? Откуда на нем кровь?
Боже мой, скорей бы с ним разобраться. Нужно пойти в полицию, заявить о пропаже, пусть они ищут убийцу отца, у того должны быть перстень и серьги.
Ага, полиция… А если они себе их присвоили? Да, менты попадаются честные, но улики мне все равно не отдадут, по меньше мере, пока убийцу не осудят, а его еще нужно найти… Как я верну долг? Остается только ожерелье. Обалдеть, сколько же отец должен ему? Давненько я не была в ювелирном магазине, даже приблизительно не могу себе вообразить. Эх, дедушка хотел, чтобы я получила на вырученные за украшения деньги образование, чтобы вложила их в бизнес или еще что-нибудь… А вышло вот как. Они не пригодились ни маме, ни самому деду, ни мне, и даже отцу не успели принести пользу, скорее, наоборот… Как бы узнать, убили его из-за драгоценностей или нет? И кто это сделал?
Я с ненавистью уставилась на развешенные по протянутым от стены к стене веревкам фрак, брюки и сорочку Валерия. Почему-то я неожиданно начала его винить во всем. Если бы отец не проигрался ему в карты, если бы… Лучше бы я вообще не знала своего отца, чем узнать его, увидеть в нас столько общего и тут же потерять… И не просто потерять, практически стать свидетелем его безвременной, болезненной, жестокой кончины!
В неистовстве я стала ударять кулаками по одежде, которая от этих действий раскачивалась, держась на прищепках, потом схватила за низ фрака и потянула со всей силой, стремясь порвать, и рычала при этом, и стонала, и выкрикивала ругательства, пока прищепки не отлетели и мокрый фрак не свалился прямо на меня. Но этого мне было мало.
– Сволочь! Сволочь! – орала я, наступив одной ногой на ткань и оттягивая ее во все стороны, пока не услышала долгожданный треск: фрак сдался, покорно приняв кончину.
Почему-то этот звук тут же привел меня в себя. Что же я натворила! Совсем, что ль, выжила из ума? При чем здесь тряпка? Это же просто ткань, не она убила моего отца!
В следующий момент я ощутила холодное дыхание на своей шее, и страх пронзил меня. Мне даже не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, что находится у меня за спиной. Точнее, кто. Или все-таки «что»?
Воздух сзади стал холоднее – гость приблизился или чаще задышал. Мне вдруг почудилось, будто я в морге. Я зажмурилась и побоялась открыть глаза: вдруг я и вправду увижу вокруг себя не приятную глазу белую с зеленым плитку, а ледяные оцинкованные столы и морозильники, а позади – ожившего мертвеца?
– Почему ты дерешься с моей одеждой? – шепнул он мне тихо-тихо, на самое ушко. Ушная раковина покрылась инеем.
– У меня умер папа, – в оправдание сказала я, открыла глаза, резко развернувшись, всучила ему порванную вещь, с которой на пол натекла вода, и вылетела из ванной комнаты.
Утро следующего дня повторило предыдущее. Услышав будильник, я проснулась, спустилась в гостиную, включила телевизор и прослушала новости. Про отца опять ничего не сказали. Неопознанных показывали тех же, что и вчера, видимо, за минувшие сутки никто так и не позвонил по оставленным телефонам. А может, не успели снять с эфира.
В полнейшем недоумении я поднялась к себе и набрала номер Акунинского – моего давнего друга и по совместительству следователя прокуратуры.
– Здравствуй, Катерина Михална. Как поживаешь в отпуске?
– Здоровски, – не придумала я ничего лучше ответить. – Борис Николаич, я по делу.
– Конечно! Обязательно куда-нибудь нужно встрять! – накинулся на меня друг, терпеть не могущий моего «милого» хобби. – Юлька там, поди, поблизости тусуется?
– Вовсе нет. На сей раз я без напарника.
– Поругались, что ли?
– Не сейчас. Расскажи мне лучше вот что. – Я описала ситуацию. Дескать, в поселке Валищево зарезали мужчину. Я его знаю и жажду дать показания, но в новостях его не показывают, однако я точно знаю, что документы у погибшего были при себе. И полиция, кстати, ошивалась поблизости, а на утро трупа не оказалось.
– Минутку подожди. – Зашуршали бумаги. Очевидно, Бориска искал распечатку с данными пропавших без вести или найденных с документами мертвецов. Наконец в трубке послышался его голос: – Назови ФИО.
Итак, набрав воздуха в грудь:
