– Я все сказала ранее. Мне был дан предупреждающий знак относительно вас. А теперь все. Уходите. – Она уткнулась в шар, очевидно, пытаясь уйти от реальности в лице Любимовой Екатерины Михайловны в более спокойное обиталище – астрал. Словно в заключение добавила: – Мне надо работать.
– Вы уже на работе, – сказала я громко и решительно достала кошелек из сумки, демонстративно положив его на стол перед собой.
Она переместила взор на кошелек, затем подняла на меня усталые глаза и покачала головой.
– Нет. Мне не нужны ваши деньги. Я не стану проводить сеанс. Уходите.
– Я не уйду, – с твердостью, достойной уважения, ответила я. – Я не уйду без ответов.
– Зачем? – воскликнула она и хлопнула ладонью по крышке стола, накрытого черной скатертью без рисунка. – Зачем вам ответы, Катя? Я не понимаю, что вам так дались эти зомби? Они – на Кубе. На Гаити. В потайных уголках отсталых стран Африки. Но не здесь.
– Да кто вам сказал? – грустно повела я бровью и опустила глаза. Затем покусала губы и снова их разомкнула. – Возможно, это произошло здесь. Именно здесь, в этом поселке. И я хочу вернуть все по своим местам.
– Здесь? Зде-есть? – изумленно пролепетала мулатка. – Воскрешение из мертвых? В Валищево? – Она расхохоталась. Я даже обиделась на этакую невежливость. Я ей душу открыла – а она?! – Не смешите меня. Вам что-то показалось. Или приснилось.
– Но вы сами предупреждали меня, – гневаясь, проговорила я слова с небольшой паузой между ними, чтобы сдержать свое буйство и не нагрубить. – И мне казалось, вы знаете много больше того, что говорили мне тогда.
Она тотчас перестала смеяться и теперь выглядела изрядно расстроенной.
– Я сказала вам только то, что вы должны были знать! И выдуманные вами зомби здесь ни при чем. – Я несогласно покачала головой и уже рот раскрыла, но она не дала сказать, перебив: – Катя, поверьте мне, никто здесь не умеет оживлять мертвецов. Никто! Даже я, потомственная ведьма и гадалка, этого делать не умею. Этим умением владеют от силы полтора десятка очень страшных людей, и я вам уже сказала, где предположительно они живут. В цивилизованном мире полно гипнотизеров, я скорее поверю в то, что вас нарочно ввели в заблуждение, чем в то, что вы что-то видели, действительно причастное к настоящему таинству Вуду. И кстати, что вы такого видели?
Я молча достала из сумки листочек с ручкой и кое-что начертила на бумаге, после передала ей.
Она взяла в руки, и… перемена была ошеломляющей. Из сардонически-умиротворенной и слегка любопытствующей женщина за долю секунды превратилась в напуганную до смерти, позже – в нервно-негодующую и шокированную.
– Где вы это увидели? Где вы видели этот знак? Где? Где?! Отвечайте! Где же? Где? Ну же? Где?
Я молчала, давая ей прийти в себя. Честно сказать, я и сама чуточку напугалась. Ее смертельный ужас по цепочке через руки по поверхности стола начал передаваться и мне. Может, у меня особый дар перетягивать на себя эмоции других людей?
Когда мы обе взяли себя в руки, я ответила:
– Этот знак был выведен кровью на крышке гроба. Пустого гроба. Пустого захороненного гроба. – Я достала из сумочки еще одну улику – веревку с узелками – и положила перед ней. – Это находилось в гробу. Доходит до вас смысл?
Она молчала, смотря на меня в упор расширенными зрачками. Затем молвила:
– Вы хотите сказать?.. Этого не может быть. То есть… что… – Она повертела веревку, пересчитала узелки. Еще раз пересчитала, точно не поверив. – Этого не может быть! Никто, кроме меня, не может знать, как совершить обряд!
– То есть вы это уже знаете? – подловила я Азазу на лжи, пользуясь ее временным плохим самоконтролем, вызванным глубоким эмоциональным потрясением, природа которого пока мне была неизвестна, но смею предположить: так или иначе она имела отношение к знаку и количеству узелков. – А пять минут назад не знали.
– Я не заслужила ваших упреков, – отпив глоток из стакана, взятого на стоящем в углу небольшом низком столике, изрекла она. – Я действительно не знаю наизусть этот ритуал, да он мне и не нужен. Я просто единственная в стране обладательница старинной книги оживления мертвых. Она передавалась из рук в руки несколько десятков поколений. Вдумайтесь: десятки поколений! Книга очень старинная. Без нее никто не сможет этого сделать. Так откуда вы узнали об этом знаке? Я просто не представляю, чтобы кто-то еще обладал этим знанием.
Кое-что начало проясняться. По крайней мере, я твердо осознала, что не зря сюда пришла.
– Покажите мне книгу.
Она возмущенно подняла брови вверх.
– Я не буду показывать! Вы что, не понимаете? Эта книга несет жизнь мертвым, но страх и смерть живым. С этими вещами нельзя шутить! Я не стану ее показывать абы кому!
– Что ж. Я не скажу, откуда знаю о знаке, пока вы не покажете мне книгу.
– Я не могу показывать ее непосвященным! Это большой грех! Да я просто не имею морального права!
Здесь помогла врожденная женская хитрость:
– Постойте, но ведь я уже знаю о знаке. Значит, я посвященная, и вы ничего плохого мне не сделаете, показав ее.
Женщина замешкалась. Видимо, мои доводы казались ей довольно убедительными, но она никак не могла решиться открыть тайну своих предков, к тому же она еще никогда никому ее не открывала. Ну, может быть, только один раз… Но об этом поговорим позже, когда все выяснится.
– Сначала ответьте на мой вопрос о знаке, – заявила она жестко.
– К сожалению, я не смогу ничего ответить, не увидев книгу, – с тяжким вздохом молвила я. – Это не прихоть, не недоверие и не любопытство. Так уж вышло, простите. Придется показать книгу, чтобы я смогла дать верный ответ.
Пару секунд она размышляла. Но только пару секунд. Затем она так резко вскочила со стула, что тот завертелся на одной ножке, чудом не опрокинувшись (наверно, в прошлой жизни он занимался балетом), и проскользнула в смежную комнату, о наличии которой я и не подозревала, сидя прямо напротив двери. Просто все стены были завешены черной тканью, потому я не могла лицезреть дверь, она была сокрыта. Так вот, Азаза удалилась из комнаты, а я от нечего делать принялась изучать интерьер более досконально.
Вдоль стен, вплотную прижимаясь к черной ткани, стояли стеллажи с прозрачными вазочками и колбами с таким содержимым, что аппетит наверняка испортился у меня надолго, а при виде некоторых экспонатов по моей коже пробегала одинокая крупная мурашка. Засушенные головы птиц и змей, целиковые ящерицы и жабы, тоже сушеные либо заспиртованные, какие-то перья, кости, внутренности… Колбы с жидкостями подозрительно ядовитых оттенков… Выше стеллажей на стенах висели чудаковатые штуковины: маски со зловещим выражением; деревянные тотемы, неясно за что подвешенные, возможно за невидимые нити, свисающие откуда-нибудь с потолка; большие круглые знаки, выполненные мозаикой поверх твердой поверхности или просто выжженные по дереву; крупные бусы разных цветов из неизвестных мне камней.
