Отвлекшись от стен, я опустила глаза на стол, чтобы осмотреть его получше. Правда, шарик светил очень ярко и приходилось жмуриться. Итак, с моей стороны стол был чист, сплошная черная пустошь, а с ее, как я уже говорила ранее, лежали стопки карт, больших, наподобие моих Таро, только тогда как мои были не слишком затертыми, у Азазы они словно прожили несколько столетий, а еще, помимо прочей муры в виде брошюр и небольших книжечек, там находилась черная шкатулка с черепом на крышке, притягивающая мое внимания с тех самых пор, как я села за этот стол. Так вот, стоило мне бросить на нее взгляд, как со стороны смежного помещения, в котором тремя минутами ранее скрылась молодая колдунья, донесся пронзительный крик, переполненный священным ужасом.
Я хотела броситься к ней, чтобы выяснить, что случилось, но почему-то не сумела двинуться с места: тело мне словно больше не повиновалось. Итак, мне оставалось только уповать на то, что она жива (поскольку издаваемый ею крик был сродни голосу того, кто повстречался или с привидением, или с собственной страшной смертью), но это длилось недолго: через небольшой период времени она предстала в проходе. Косынка сбилась на бок, черные, коротко стриженные и все равно завивающееся волосы были взлохмачены. Вообще Азаза имела такой вид, точно она обнаружила на полу своего дома бездыханное тело предводителя ее партии рангом не ниже Гитлера и теперь не понимала, как ей дальше жить: без обожаемого вождя, без идеи… Но я твердо знала, что Азаза в партиях не состояла и причина ее безумного ора заключалась в другом.
Так оно и оказалось. Прижав ладони к горящим щекам, мулатка воскликнула с дичайшим отчаянием:
– Книга! Великая книга оживления мертвых! Она исчезла!
Ну вот, что и требовалось доказать.
Изучив мой удовлетворенный вид, она подбежала ко мне и закричала с раздражением пополам с призывной скорбью:
– Вы что, не понимаете? Книга исчезла! Катя, ты что, не понимаешь? – неожиданно перешла она на «ты», и я догадалась, что дела совсем плохи. – Это конец! Конец всему! Мир канет в бездну! В темную страшную бездну, на дне которой булькает адский котел!
Так, еще котла не хватало.
– Азаза, успокойтесь! Я знаю, где книга.
Она вылупилась на меня. Взгромоздилась на стул и схватила мои руки.
– Знаешь, где? Ты так спокойно говоришь, ты не шутишь?
– Я не шучу, – заявила я с внешней невозмутимостью. – Вспомни-ка, давно ли у тебя была девочка Диана? Та самая, с русой косой до пояса и огромными глазищами.
– Диана? – отпустила колдунья мои руки и задумалась. – Да, она была у меня, но… Она не могла, она не способна на воровство!
– Вы подруги?
– Нет, что ты. У нее случилось такое горе, ей скорее нужен был психолог, а не маг. Она поплакалась мне, что… ну…
– Застрелили ее парня.
– Да, – кивнула Азаза. – Да, она интересовалась черной магией, спрашивала, можно ли оживить человека, но я ответила, что это уже будет не ее мужчина, это будет… з… з… – Молодая женщина была так напугана, что стала заикаться. Мне стало ее жалко. Неужели эта книга и впрямь так опасна? – З… Зомби… – Она ахнула и откинулась на спинку стула. Мне показалось, что она либо уснула, либо в обмороке, либо впала в кому, но уже через пару секунд Азаза открыла глаза и с остервенением принялась за примеченную мной шкатулку. Она ее… нет, не открыла, а скорее даже взломала и высыпала на черную скатерть маленькие белые фигурки разной формы, но приблизительно равного размера. На каждой из них были нанесены черные точки и штрихи, в разном количестве на каждой. Это были магические кости. Я многократно о них слышала, но никогда не видела вживую, потому тут же замолкла и почти перестала дышать, не отрывая от ее рук жадного взора.
Азаза собрала их все в горсть обеими руками, поднесла к губам, закрыла веки и что-то тихо-тихо зашептала, очевидно наговор. Или молитву? Не знаю. В нужный момент она прекратила и резко бросила кости на стол. Всмотревшись в полученную картинку, похолодела и подняла на меня глаза.
– В чем дело? – испугалась я не на шутку. – Что там?
Она лишь смотрела на меня застывшим испуганным взором и не могла вымолвить ни слова…
Глава 11
Ведьма, похоже, совсем выжила из ума, потому что через минуту, хлопнув ресницами, пробормотала что-то абсолютно несуразное, и я почему-то хорошо запомнила ее фразу:
– Жизнь… поменялась… со смертью… местами. – Вот прямо так, с придыханиями и расстановками ответила она.
– Как это? Что все это значит? Азаза, ответьте! Как это жизнь поменялась местами? Эй, вы меня слышите?
Но она меня не слышала. Она снова уткнулась в кости и теперь с ужасом разглядывала правый край вышедшей комбинации. Мне пришлось перегнуться через стол и дурацкий шар и потрясти ее за плечо.
– Да, я слышу, просто… То, что я увидела… Но это к тебе не относится.
– А что же ко мне относится? – обиделась я на то, что от меня пытаются что-то скрыть. Что-то, судя по ее испугу, невероятно важное.
– Книга! Что ты знаешь о ней?
– Только то, что я видела ее в доме у Дианы.
– Но она не сможет никого оживить, зачем ей это?
С металлом в голосе я сообщила:
– Уже смогла.
Азаза вздрогнула.
– Что?!
– Я ведь говорила про гроб, забыла?
– Расскажи подробнее все, что знаешь! Немедленно!
Я хотела было возмутиться, все же это я к ней явилась с допросом, а выходит наоборот, но она, стопроцентно рехнувшись, выбросила вперед руки и сильно прижала мои ладони своими к крышке стола. Так как стол был вполне габаритным, ей пришлось приподняться, и ее лицо оказалось в аккурат над светящимся шариком. Оно диковинным образом преобразилось. Это было… как будто я столкнулась с чудовищем. В этом необычном свете ее кожа посерела, а белки глаз стали еще белее и вроде бы даже на некоторое время лишились своих… зрачков с радужными оболочками. То есть это были просто белки. Белки глаз, выпученные в мою сторону. Взлохмаченные волосы стали отливать серебром. Я понимала, что это всего лишь нетривиальный спецэффект, ведь не могло ее лицо преобразоваться за долю секунды в физиономию Бабы-яги, но меня реально начало трясти.
Стараясь быть лапидарной, я выложила ей подрагивающим голосом все события минувших дней. То есть все те, которые было необходимо озвучить для последующего сложения их в единую понятную, логичную картинку. Конечно, про ужин, танец и приключение в комнате Валерия я умолчала. Сообщила лишь общие приметы: не ест, не пьет, не спит, ничего не помнит, рассуждает о безобразии бессмертия, о, ну и, конечно, имеет в груди дыру, которой позавидует любой бублик, как я могла забыть. Мой скупой рассказ ее удовлетворил.
Не отпуская моих рук, гадалка, продолжая глядеть на меня одними белками глаз, пустилась в эмоциональный монолог на повышенных тонах, суть которого вызвал в моей душе благоговейный трепет:
