Мягкая земля вокруг лагеря взорвалась фонтанами —
разверзлись глубокие ямы. Из них показались массивные фигуры в панцирях,
вооруженные странными кривыми клинками, похожими на косы, но более изогнутыми и
утыканными острыми крюками, и колючими трезубцами.
Закутанные в туман фигуры, напоминающие гигантских
ракообразных, поднимались во весь рост, становясь выше минотавров. Головы,
спрятанные в толстые панцири темно-красного цвета, были почти не видны, зато
глаза покачивались высоко на длинных ножках. Булькающее дыхание доносилось до
Фароса, когда ужасные твари приближались к пораженным мятежникам на четырех
рачьих конечностях.
Один минотавр от удивления даже не сообразил достать секиру,
другой склонил голову и начал бормотать молитвы. Остальные замерли — не каждый
день оживают детские кошмары.
Магори...
Отец Фароса бился с этим ужасом глубин, как и множество
минотавров в те годы. Монстры явились в период, названный другими расами Летом
Хаоса, или Войной Хаоса. Ребенком Фарос по вечерам слушал рассказы об ужасной
резне, произошедшей, когда бесчисленные полчища ракообразных выбрались из моря
на земли минотавров. Твари не щадили никого, не брали пленных — им доставлял
удовольствие сам процесс бойни.
Магори служили сущности, называвшей себя Койл, — она была
рабом одного из темных Богов и желала полного истребления минотавров. Градис
всегда говорил, что после них оставались лишь кучи кусков мяса, сломанного
оружия и руины домов. Даже людоедам никогда не удавалось так разорить землю.
Твари завоевали весь Митас и уничтожили часть Нетхосака,
когда, после вмешательства Саргоннаса, Койл погибла, а лишенные предводителя
магори отступили. Минотавры на самом краю гибели сумели спастись, отправив
существ-крабов обратно в глубину. На протяжении целого поколения никто в
империи не видел живых магори, они переместились в легенды и сказки...
— Сформировать квадрат! — заорал Фарос, хотя немногие могли
слышать его голос.
Магори наступали со всех сторон, заставляя минотавров думать
только об обороне. От их шипения кровь стыла в жилах, а вид ракообразных и
вовсе парализовывал.
Но Фарос знал, что твари смертны, и дважды рубанул
ближайшего магори, отыскивая уязвимое место. Но клинок каждый раз натыкался на
панцирь, более прочный, чем щит. Хуже того, меч становился невыносимо тяжелым,
словно сопротивлялся ударам. Когда он собирался проткнуть бледный мясистый
нарост под жвалами ракообразного, лезвие дернулось в сторону, подставив Фароса
под контратаку.
Магори взмахнул изогнутой косой, и та резанула минотавра по
предплечью, заставив вскрикнуть. Глаза в упор посмотрели на жертву — в них не
отражалось ничего, кроме тьмы. Такой безумной жажды крови не было ни у одной
расы Кринна.
Внезапно раздался дикий крик — Фарос увидел минотавра,
поднятого на трезубец. Снесенная голова с глухим стуком ударилась о песок рядом
с предводителем мятежников. Он вновь попробовал разрубить мясистую шею магори,
и опять клинок налился свинцовой тяжестью.
— Будь ты проклят! — огрызнулся Фарос на лезвие, пересиливая
волю оружия и заставляя его повиноваться.
На этот раз все получилось: от отвратительного предсмертного
визга магори у Фароса едва не лопнули барабанные перепонки, желтоватая жидкость
хлынула из разрубленного тела, ядовитые капли обожгли кожу, а в нос ударил
запах гнилой рыбы. Издав шипение, магори упал.
Встряхнувшись, чтобы прогнать боль и усталость, Фарос
посмотрел по сторонам — его спутники явно терпели поражение. Трое магори напали
на одного из них и буквально растерзали на куски тело несчастного. Панцирные
чудовища наступали как стена.
Фарос силился вспомнить рассказы, слышанные в детстве, более
подробно — у магори точно были еще уязвимые места...
Еще одного мятежника проткнули косой, но тотчас жена убитого
подскочила к ракообразному и снесла секирой выпуклые глаза убийцы. Тварь
взвизгнула и упала.
Теперь минотавры Фароса пришли в себя и отчаянно защищали
собственную жизнь. Отпрыгнув, предводитель мятежников споткнулся и упал на бок,
жгучая боль тут же обожгла тело. Он откатился в сторону и сам не заметил, как
едва не угодил в костер. Рассказы Градиса опять зазвучали в памяти Фароса... Не
обращая внимания на жар, он схватил горящую ветку и ткнул ею в нависающий
панцирь. Магори увернулся, но не сильно испугался огня. Такого поведения
главарь мятежников не ожидал...
Прежде чем командир успел додумать, ракообразный атаковал
снова, и Фарос едва успел отбросить головню и отскочить. Парировав удар,
минотавр рубанул тварь по ноге, но оружие снова бессильно соскользнуло...
Вдруг Фарос кое-что заметил: отверстия в земле, через
которые магори явились, теперь пропали. Даже в темноте он видел ровный берег —
камни и песок. Это невозможно... если только дыры магическим образом не
закопались сами. Или... никаких ракообразных и не было!
Фарос потер черное кольцо — магори не исчезли, но слегка
заколебались в тумане, явив минотавру другую, более знакомую форму. Лидер
мятежников решился на отчаянный шаг, ведь если то, что он увидел было правдой,
этот путь единственно верный.
Воткнув меч в землю, он упал на колено, громко крича остальным:
— Стойте! Делайте как я! Немедленно!
Минотавры полностью доверяли своему командиру, поэтому все
повиновались.
Магори окружали, их выпуклые глаза дергались, ноздри
мятежников забивал соленый морской запах. Ракообразные задрали чудовищное оружие,
и тут ближайшая к Фаросу тварь заколебалась. Другие чудовища опустили оружие и,
наклонясь вперед, принялись изучать противника.
Фарос сжал кольцо Саргоннаса, всеми силами стараясь развеять
мрак. Огромный магори начал таять — морда растягивалась, превращаясь в
небольшой рот, глаза на ножках стали ушами, верхушка панциря заострилась в
рога... Рога минотавра!
Бывший ракообразный удивленным голосом воскликнул:
— Фарос? Фарос Эс-Келин?
Перед ним, с испуганным выражением лица, стоял капитан
Ботанос, сжимая в руке окровавленную секиру, которой едва не рассек Фароса
пополам. Он с отвращением отбросил оружие и склонил голову:
— Фарос! Клянусь, я не узнал тебя!
Все остальные «магори» тоже превратились в минотавров, являя
ужасную правду — союзники едва не перебили друг друга, как смертельные враги.
Больше полудюжины трупов лежало на песке, и столько же было раненых...
