Это напугало Марину больше, чем рассказы придурковатых людей. Есть ее, конечно, никто не собирался — это она отнесла к фантазиям слабоумных людей, начитавшихся сказок о бабе-яге, но неспроста этот тип разыскивал ее. Возможно, ей и в правду угрожала опасность. Марина даже собралась идти в милицию. Но что она там скажет? Что по словам двоих психически больных людей кто-то хочет ее съесть. Да ее на смех поднимут. Или рассказать, что у Обжоры рожа страшная, так за это его привлечь никак нельзя.
Брат с сестрой охотно исполняли все ее приказания. Убрали в комнате, помыли везде полы, протерли пыль и выстирали белье. Все взвесив, Марина решила остаться и переждать здесь в безопасном месте, ведь до Дня всех влюбленных осталось всего пять дней. Огорчало лишь то, что она не может предупредить мать, которая насмотревшись телевизора и начитавшись детективов, наверняка нафантазирует себе расчлененный труп или еще какой ужас
Глава 11
Свобода произвола
— К дружку своему ездил, Обжора тебя побери, — сказала с дивана Матильда. — А телефон почему отключил?!
Максим подошел, поцеловал жену в толстую напудренную щеку. С некоторых пор это было ему не очень приятно, хотя он признавался себе, что любит эту женщину, но омерзение временами брало верх над любовью.
— Телефон у Сергея почему-то отключается, — соврал Максим, усаживаясь в кресло напротив Матильды. — Как в метро.
— Врешь ты, нуда ладненько. Когда ты с Обжорой, — она посмотрела в сторону двери, где как истукан стоял Обжора, — мразью этой недоделанной, я почему-то спокойна. Он тебя в обиду не даст.
Обжора по обыкновению никак не прореагировал на оскорбления Матильды. Он к этому давно привык, как и к побоям.
Зазвонил сотовый телефон Максима. Он поднес трубку к уху.
— Максим это я, Марина.
— Кто? — голос его надорвался, и он закашлялся.
— Ну, Марина — жена твоя бывшая. Слушай, тебе грозит опасность. Если я правильно поняла и если это не бред идиота, тебя хотят съесть… Тьфу ты! Даже произносить такую ерунду…
— Ну да, я понял, — как можно более безразлично проговорил Максим. — Я попробую достать.
— Да ты чего, Максим, чего достать? Я говорю, съесть тебя хотят и меня тоже.
— А ты где?
— Да при чем здесь где… Я говорю, у вас там придурки людей едят. Это мне мои придурки сказали. Тьфу, чушь какая-то получается. Ничего не понимаю!.. Тебе бежать нужно. Ты понял?! Беги давай оттуда. Если уже не поздно. Тут какой-то день влюбленных примешан… ну, в общем, я тебе объяснить ничего не могу, сама не понимаю.
— Я усвоил информацию, попробую достать.
Максим нажал отбой.
Во время разговора Матильда смотрела на Максима пристальными маленькими глазками, не отрываясь.
— Сергей звонил, просит достать рамы старинные под картины, — соврал он первое, что пришло на ум.
Матильда смотрела молча.
— Ну ладно, я к себе пойду.
Максим поднялся, подойдя к Матильде, обнял ее и поцеловал.
— Я скоро вернусь, моя дорогая.
— Ты что-то скрываешь от меня, дорогой.
Снова зазвонил телефон.
— Ты чего отключаешься? Ты меня не понял, что ли?
Прижимая трубку к уху, Максим двинулся к выходу.
— Я все понял.
— Так ты мне скажи, это действительно так или все это бред?
— Да, так, — Максим прошел мимо Обжоры в прихожую, потом вышел на улицу, закрыв за собой дверь.
— Послушай, я же не могу с тобой разговаривать, ты чего не поняла?! Ты где сейчас?
— Да тут… — даже по голосу стало слышно, что Марина насторожилась. — Да тут в одном месте.
— Вот и сиди в этом одном месте и не высовывайся. Мне больше не звони.
Он отключил телефон, номер на табло не высветился. Глядя на монитор телефона, Максим повернул за угол дома и чуть ни носом уткнулся в грудь мужчины. Он вздрогнул от неожиданности, отпрянул назад, темноте не сразу признав глухонемого Витька.
— Вот уродищи, ходят тут как приведения. Набрала вас Матильда нахлебников.
Глухонемому можно было говорить все что угодно — он все стерпит. А интересно догадалась Матильда, что ему не Сергей звонил. Судя по тому, что говорил Обжора, Матильде еще не известно, что Марине удалось бежать. Может быть, ей даже удалось найти надежное убежище. А мне?! Что мне делать?!
За время связи с Матильдой и общения с ее компанией Максим привык ко многому, мир стал для него иным, чем прежде. Словно изменился угол зрения, и он уже совсем иначе, чем все воспринимал каннибализм влюбленных людей. Не то что бы найдя ему оправдание, но принимая его как нечто непринужденное, ничуть не выходящее за рамки дозволенного. Если бы год назад ему кто-нибудь сказал, что это будет для него естественным, он бы рассмеялся тому в лицо. Человек адаптируется в любой ситуации, он принимает любые взгляды, значит, внутри него это было, жило где-то в потемках потайных уголков и вдруг при сложившихся обстоятельствах смогло выйти наружу. Конечно, он был знаком с теорией Фрейда, но никогда не примерял ее на себя, а тут примерил, и она оказалась впору. Однажды попробовав, он понял, прочувствовал до глубины души, до мельчайших клеток своего организма насколько это полезно, питательно и нужно. Это как холст в каморке папы Карло, который висел там всегда, но стоило его сорвать… а за ним дверь, а за ней мир, которого ты не знал. Конечно, можно было бы съесть и Марину, заманив ее хитростью — она девушка симпатичная — но что-то останавливало его от этого шага. Он даже не был уверен, нужно ли ему бежать из этого дома или, сложив руки, ждать Дня всех влюбленных — ведь его определили на праздничный ужин. По сути, не было разницы — съест он или съедят его. Но, пожалуй, если уж быть совсем честным и откровенным с самим собой, все-таки он предпочел бы сам съесть свою возлюбленную.
После вечернего посещения супруги Максим ушел к себе на второй этаж, но так и не уснул. Он ворочался, вставал и много курил, притупляя свои вкусовые качества. Плевать ему теперь было на вкусовые качества. Внизу под его лестницей во тьме всю ночь так же, как и он, без сна блуждал глухонемой Витек. Его два брата дрыхли в подвальном помещении, а он был на посту и знал, что если проморгает Максима, то Обжора с ним сделает… Что сделает, глухонемой думать боялся.
Утром Максим был рассеян и даже рассердил за завтраком Матильду тем, что разбил ее любимый соусник.
— Ты наверное забыл, что через три дня День всех влюбленных, придут гости. Этот соусник им нравился, они к нему привыкли. А ты знаешь, что гурманы очень привыкают к вещам.
Огромное ее тело вздрагивало от негодования, щеки тряслись.
— Я сейчас же поеду куплю другой, милая, не нужно так расстраиваться, нужно беречь себя.
Максим встал и поцеловал Матильду в щеку. Она вся заколыхалась от ласки и улыбнулась.
