Кое-где между копиями людей сидели старушки-служительницы — они выглядели, наверное, даже менее живыми, чем охраняемые ими копии, но зато они могли шевелиться и говорить.
Антон вспомнил, зачем привел его сюда друг, и стал более собранным. «Нужно будет сюда Дашу притащить, когда она поправится. Прикольные такие фигуры, хоть посмотреть можно будет спокойно».
Они прошли уже шесть залов, набитых фигурами. Кого здесь только не было! Богато одетые фрейлины, рыцари в доспехах, фашисты в форме вермахта… Был зал казней, где восковые палачи вешали, отрубали головы, казнили на электрическом стуле и четвертовали восковых преступников. Был тут и зал с восковыми уродами: сросшимися сиамскими близнецами, трехногими людьми, великанами и уродливыми карликами…
Они переходили из зала в зал. Антон нарочно замедлял шаг, чтоб хотя бы мельком взглянуть на удивительные восковые изваяния.
Наконец Максим остановился возле одной из групп. Внимание Антона тут же привлек повешенный за шею человек. Он напомнил Антону их путешествие по горам, дом психиатра, повесившегося Виктора. Воспоминания ярко всплыли в памяти.
— Ты не туда смотришь, — вырвал его Максим из воспоминаний. — Вот моя бабушка, — проговорил он это вполголоса, как будто боялся ее разбудить, указывая пальцем на старушку, скромно примостившуюся на стульчике рядом с повешенным. И уже совсем шепотом: — Которую я убил.
Она очень напоминала смотрительницу музея — Артем даже сначала принял ее за смотрительницу, но она не шевелилась. Лицо старушки было добрым с легкой лукавинкой, на голове был платок, из-под которого выбивались седые легкие волосы, в руках она держала вязальные спицы с недовязанным детским шерстяным носком. В общем, старушка — божий обдуванчик.
Убивать, конечно, такую жалко.
— Ну и что? Подумаешь, похожа! — пожал плечами Антон и снова посмотрел на повешенного — он больше привлекал его внимание, чем какая-то похожая старуха.
Максим толкнул друга локтем и взглядом указал на бронзовую табличку возле стула старушки.
«Мария Николаевна, случайно убита своим любимым внуком».
Что-то напряглось внутри у Антона, ему сделалось вдруг нехорошо. Он посмотрел на друга, продолжавшего молча на него глядеть, потом снова прочитал надпись на табличке, поднял глаза на старушку, снова посмотрел на Максима.
— Совпадение, — сказал он, беря себя в руки. — Всякое бывает… Совпадение.
Максим достал из нагрудного кармана клетчатой куртки пачку фотографий.
— Смотри… Смотри… Видишь! Вот здесь на даче, видишь… И вот здесь, а вот это я маленький.
Он перебирал перед лицом ошалевшего Антона фотографии, и Антон все больше убеждался, что перед ним, с благородным старушечьим занятием в руках, действительно сидит бабушка Максима. Ну или очень на нее похожая женщина. В то, что это может быть совпадение, он уже не верил, слишком мала было вероятность.
— Ты понял! Это она! — одной рукой тряся друга за лацкан куртки, возбужденно говорил Максим. Он раскраснелся от волнения. — Или вот, смотри, доказательства! Вот же, вот, если тебя фотографии не устраивают. Родимое пятно. — Он указал пальцем на щеку старушки, на которой Антон действительно увидел родимое пятно. — А это! Видишь палец указательный кривой. — Он показал на ее руку. — Это у нее с детства всегда такой палец был.
В это время за разгулявшимися молодыми людьми наблюдала женщина. Она хоть и сидела без движения, зато моргала глазами. Она работала с фигурами уже давно и научилась у них сидеть без движения долго.
— Молодые люди, вы ведете себя неприлично! — крикнула она со своего места и снова замерла.
Друзья насторожились, оглянулись. В этом царстве застывших фигур они и забыли, что могут быть и еще живые люди, кроме них.
Максим, так и не выпустив лацкан куртки своего друга, в другой руке сжимая фотографии, смотрел в ту сторону, откуда донеслось замечание. Антон смотрел туда же, но движения нигде не происходило. Они переводили глаза с одной фигуры на другую, но все они были недвижимы. Им стало жутковато.
Но тут одна женская фигура на стуле зашевелилась.
— Я вам говорю, молодые люди! Идите на улицу ругаться.
Наконец они поняли, что это не галлюцинация. Максим отпустил лацкан друга.
— Ладно, уходим, — сказал он смотрительнице.
Друзья вышли из музея. Солнце скрылось, небо затянули тучи.
— Дождь, наверное, будет, — сказал Антон.
Максим промолчал. Они неторопливо шли вдоль Мойки.
— Теперь ты поверил? — спросил Максим, когда они свернули в проходные дворы Капеллы.
— Ну так и здорово же, что с твоей бабушки восковую фигуру сделали. Ты гордиться должен. Я бы как гордился, если бы из моих родственников восковых фигур понаделали!.. — Он продолжал говорить, преследуя цель подбодрить друга, но сам как-то не верил в свои слова: он говорил, а чувство было такое, как будто врал — и не хотел бы врать, а врал.
Максим слушал… или не слушал. Просто шел молча.
— Знаешь, Антон, — сказал он наконец, перебив словесный поток своего товарища. — Это ведь не восковая фигура. Это моя бабушка. Это настоящая моя бабушка…
— Ну ты чего-то того. — Антон вытаращил на него глаза. — Ну уж до такого доходить нельзя. Да и невозможно такое. — Но что-то в глубине души говорило Антону, что он, может быть, прав… Черт знает почему, но прав. Хотя это и против всякого здравого смысла. Хотя, если по большому счету, то не похожи они были на восковые фигуры, совсем не похожи.
Максим вдруг остановился в подворотне и взял друга за рукав.
— Слушай, Антон, а давай проверим, восковая она или нет.
— Это как ты себе представляешь?
— У бабули на темени должна быть пробоина. Ну когда она падала, она башкой ударилась. Вот здесь. — Он постучал пальцем себе по темени. — У нее там глубокая рана была, я помню.
— Слушай, ну как ты можешь помнить, ведь ты маленький был, — улыбнулся Антон.
— Нет, я все помню, каждую деталь… Так вот. Давай ты посмотришь, есть у нее на голове рана или нет. Если нет, значит, она не настоящая…
— Ну да ты что! Кто мне позволит старушку раздевать? Да если рана и была, так она зарасти за столько лет могла.
Они двинулись дальше.
— Зря стебаешься, это намного серьезнее, чем ты думаешь. Я бы и сам, конечно, посмотрел… Но боюсь, а вдруг и вправду она.
— Слушай, ну фигня какая-то. Я, конечно, могу незаметненько платок ей с головы стянуть, но это же бред!
— Да не совсем. Я ведь прощупывал ее, там тело человеческое, мягкое, не так, как у фигур восковых. Понимаешь?!
— Ну хорошо. — Они вышли на Большую Конюшенную, снова выглянуло солнышко. — Если тебя это успокоит, давай через несколько дней, когда Дашу выпишут, мы с ней вместе посмотрим. Договорились?
